Рождение и смерть

Показатели рождаемости и выживания потомства можно установить лишь в той степени, насколько позволяет сделать это характер сохранившихся метрических книг. Их неполноту частично удается компенсировать, сопоставляя между собой все три вида записей и подвергая их перекрестному анализу с помощью инвентарей и ревизских сказок. Но степень погрешности все равно остается ощутимой. Этому способствует частое искажение имен и фамилий, вследствие чего одного реально существовавшего индивида можно принять за двух, а иногда и за трех. По указанным причинам ни одну цифру, необходимую для статистических подсчетов, невозможно установить с точностью до единицы. Всегда присутствует некоторая неопределенность, своего рода «квантовый эффект» на популяционном уровне, который можно лишь снизить до приемлемого уровня, но невозможно устранить совсем.

Недоучет рождений в метрических книгах был очень высок. В период между 1762 и 1858 гг. в популяции родились 5176 индивидов (2606 мужского пола и 2570 — женского), упоминаемых во всех видах документов. На период наблюдений приходятся три значительные лакуны в метрических записях о рождении: с мая по декабрь 1801 г., в течение всего 1849 г. и затем с 1851 по 1857 г. За это время, судя по упоминаниям возраста в ревизских сказках, на свет появились около 300 индивидов. Среди оставшихся 4876 в 740 случаях (15,2%) записи о рождении отсутствуют. Если рассматривать только период, для которого последовательность метрических записей относительно полна, — с 1770 по 1842 г., результат получается аналогичный. За это время родились не менее 3930 детей. Факт существования 132 из них удостоверяют только записи о смерти (как правило, в детском возрасте) или браке (для 20 девушек). Еще 477 детей упоминаются в ревизских сказках (инвентарях), но не отмечены в метрических книгах о рождении. Всего, таким образом, не было зарегистрировано рождение 609 несомненно существовавших детей, или 15,5%.

В рамках основной выборки дети рождались в 800 семьях. Всего у них родились не менее 3798 детей. С учетом поправки на недоучет на 800 семей приходится 3930 детей, или в среднем по 4,9 на семью (таблица 10).

Т а б л и ц а 10. Продолжительность брака и число детей в семьях

Численно преобладали сравнительно малодетные семьи. Из таблицы 11 видно, что из семей, имевших потомство, почти в половине (49,6%) рождалось не более 4 детей. Но основной прирост обеспечивали те семьи, где детей рождалось много. Около 2/3 детей (65,6%) родились в семьях, имевших от 5 до 9 детей.

Т а б л и ц а 11. Распределение семей по числу детей

Наибольшим количество детей оказалось в семье Франца Колоши (около1745–1800) и его жены Агаты (около 1745–1799). За время брака, длившегося примерно 33 года, у них родились 15 детей. Впрочем, выжили из них всего четверо.

Из 957 семей, включенных в основную выборку, 157 (16,4 %) оказались бездетными. Но эту последнюю цифру, видимо, неоправданно распространять на популяцию в целом. Более точным является подсчет среди 1392 семей, существовавших на протяжении 1760-х — 1840-х гг. Среди них дети отсутствовали в 204 случаях, что составляет 14,7 %. С учетом бездетных семей в среднем на одну брачную пару приходилось примерно по 4,2 ребенка.

Продолжительность детородного периода можно определить для 120 женщин, у которых известна точная дата их рождения и дата рождения последнего ребенка (сюда не включены случаи, когда женщина умирала или становилась вдовой менее чем через 3 года после рождения последнего ребенка, т. е. просто не имела возможности родить следующего). Возраст на момент родов последнего ребенка составил от 27,3 до 47,8 года, среднее значение — 39,6 года, медиана — 40,2. Таким образом, обычно менопауза у женщин наступала в возрасте примерно 40 лет. При среднем возрасте на момент брака в 21 год детородный период мог продлиться 19 лет, максимум (при раннем браке в 16 лет или позднем наступлении менопаузы) — около 25 лет.

С этой точки зрения особый интерес представляют семьи, просуществовавшие 25 и более лет. Этот отрезок совместной жизни преодолели 267 супружеских пар, или 27,9 % основной выборки. У них родились, как минимум, 1686 детей, т. е. среднее количество детей на семью, полностью завершившую естественный репродуктивный цикл, составило 6,3. Бездетных семей в этой группе — 13 (4,9%).

Однако полученные цифры в любом случае неадекватно отражают реальное количество деторождений. Многие дети умирали во младенчестве и вообще не вписывались в метрические книги, и без того страдающие очень высоким недоучетом смертей. Из примерно 4130 достоверно существовавших индивидов, умерших в период с 1762 по 1850 г., записи о смерти обнаружены в 2587 случаях, т. е. для примерно 1540 индивидов они отсутствуют. Правда, следует учитывать наличие двух лакун в записях, приходящихся на 1838 и 1848 гг. На их счет можно отнести около 60 смертей. Оставшиеся примерно 1480 смертей (36,3%) не были зарегистрированы в годы, когда регистрация осуществлялась без перерывов. Из 2445 детей, умерших в возрасте не старше 15 лет, смерть не была зарегистрирована в 973 случаях (39,8%), в том числе для 849 детей (34,7%) имеется лишь запись о рождении, и больше в источниках они не упоминаются. Доля неучтенных смертей в возрасте от 16 лет и старше составляет 33,6% (число умерших — примерно 1680 человек, запись о смерти отсутствует для 565 из них).

Если незарегистрированный ребенок умирал во младенчестве или раннем детстве, то никаких следов его существования не осталось вообще. Это же относится и к случаям мертворождений, а тем более выкидышей. Они практически не регистрировались: за все годы обнаружена лишь одна запись о том, что ребенок родился мертвым. Между тем число таких случаев было велико.

Чтобы оценить количество неучтенных родов, достаточно сопоставить даты брака и рождения первенца. Особенно наглядно это в отношении семей, где последующие дети рождались через регулярные промежутки. Например, в семье Ивана Заянковского и Клары Юшкевич венчание состоялось в сентябре 1813 г., а первый ребенок зарегистрирован в сентябре 1818 г., т. е. ровно через 5 лет. Затем в этой семье дети рождались с завидной регулярностью: в 1820, 1823, 1825, 1828, 1830, 1833 и 1837 гг. Тут можно полагать, что в 1814 и 1816 гг. имели место даже две неучтенные беременности. Похожая ситуация — в семье Иосифа Долинского и Марьяны Лис. Они обвенчались в ноябре 1819 г., первый ребенок зарегистрирован в январе 1825 г., а последующие — в 1828, 1831, 1834, 1837, 1840 и 1843 гг. Как минимум одна неучтенная беременность, в пределах 1822–1823 гг., представляется весьма вероятной.

Семей, для которых известны точные даты венчания и рождения первенца, насчитывается 591. Средний интервал между этими событиями — 32,6 месяца, или 2,7 года (таблица 12).

Т а б л и ц а 12. Интервалы между венчанием и рождением первенца

Разброс значений весьма велик. В трех семьях рождение ребенка последовало соответственно через 1, 2 и 3 месяца после венчания, и здесь брак явно узаконил внебрачную беременность. Но такие случаи были редчайшими исключениями. Еще в двух случаях от венчания до родов прошло 6 месяцев, в двух — по 7 и в трех — по 8 месяцев. Здесь можно предполагать как беременность невесты к моменту венчания, так и преждевременные роды. С другой стороны, в 11 случаях от венчания до зарегистрированного рождения ребенка прошло более 10 лет, в том числе в двух случаях — 15,5 и 15,9 лет соответственно. Здесь явно имели место какие-то проблемы со здоровьем матери, или она просто выходила замуж до наступления половой зрелости. Но в тех случаях, когда от венчания до рождения первенца проходило от 18 месяцев до 5 лет (а такие случаи составляют 48,9%), есть основания предполагать неудачную первую беременность если не для всех, то для значительной части браков.

В пользу того, что большие интервалы между беременностями нужно интерпретировать именно таким образом, свидетельствует исследование В. Л. Дьячкова, изучившего отчетность родильного и гинекологического отделений Тамбовской губернской земской больницы за конец XIX — начало ХХ в., когда медицинская помощь охватывала уже широкие слои населения, а случаи выкидышей и мертворожденных начали тщательно фиксироваться[24]. В Тамбовском уезде в 1897–1899 гг. на 2164 учтенных родовспоможения пришлось 1568 благополучных родов, 142 мнимоумерших (которые без медицинской помощи вряд ли были бы реанимированы), 267 мертворожденных и 187 выкидышей. На две последние группы приходится 21% всех родовспоможений, с учетом мнимоумерших — 27,5%. В период 1907–1914 гг. количество выкидышей и неправильных родов, заканчивавшихся смертью плода (без учета мнимоумерших и доношенных мертворожденных), колеблется от 19,8 до 26,1%, в 1915 г. снижается до 17,4%, но в 1916 г. взлетает до 34,7%. Если к этому добавить младенцев, умиравших в первые дни жизни, можно довольно уверенно полагать, что неудачно заканчивалась каждая четвертая, если не третья беременность. Это значит, что на каждые 100 рождений, учтенных в метрических книгах, приходилось порядка 35–40 неудачных беременностей, остававшихся незамеченными церковным учетом.

По мнению В. Л. Дьячкова, примерно такую же цифру составляли выкидыши в ранние сроки беременности (2–5 месяцев), которые часто не распознавались или игнорировались даже самими женщинами. Среднее количество беременностей на один брак с этими поправками должно составлять от 7,1 до 7,6. Из них благополучно заканчивались около 55–60%. На семью, полностью завершившую репродуктивный цикл, среднее число беременностей составляло примерно 11 (±0,3).

Внебрачная рождаемость была поначалу очень невысока. С 1762 по 1775 г. зарегистрировано 571 рождение, и среди них ни одного внебрачного. В следующие четверть века, с 1776 по 1800 г., среди 1244 рождений зафиксировано 8 внебрачных, или 0,64%. Но в XIX в. их число резко возрастает. В 1801–1825 гг. из 1181 учтенного ребенка внебрачными были 25, или 2,11% (в одном случае это была двойня), в 1826–1850 гг. из 1080 рожденных — 47 (в том числе две двойни), или 4,35%. В среднем за первую четверть XIX в. ежегодно рождался один внебрачный ребенок, за вторую четверть — два, причем в 1842 г. их было сразу шестеро, включая одну двойню. Иногда фамилии матерей не имеют аналогий среди уроженцев Кореньщины, хотя место рождения и имена крестных подтверждают, что ребенок родился в данной местности. Возможно, такие матери-одиночки были работницами, нанятыми издалека.

В 40 случаях удалось установить происхождение матери. 16 из них были солдатками, мужей которых забрали в рекруты (в том числе одна из них рожала после этого трижды, еще одна — дважды), 8 — вдовами (одна тоже родила после смерти мужа двух незаконных детей), 17 — девушками (одна рожала дважды), и один случай совершенно нетипичный — жена родила незаконного ребенка при живом муже. Этот внебрачный ребенок был вторым в ее жизни. Первого она родила в возрасте 21 года, затем в 33 года вышла замуж за вдовца, от которого имела одного или двух детей (это приходится на 1840-е гг., когда в метрических книгах есть большие лакуны), а в 1850 г. в возрасте 40 лет родила незаконную дочь. Муж ее умер примерно через 2 года после этого, а в ревизской сказке 1858 г. она отмечена как бежавшая в 1856 г.

Девушка, которая родила вне брака дважды, в 25 и 32 года, затем все же вышла замуж в возрасте 34 лет, причем муж был на 10 лет моложе ее. Его вскоре забрали в рекруты, и в возрасте 40 лет она родила еще одного внебрачного ребенка. Такие женщины, явно игнорировавшие общепринятые моральные нормы и регулярно рожавшие незаконных детей, встречались нечасто. Всего за время наблюдений таких случаев было 5. Из 13 девушек, которые, видимо, оступились случайно, 6 впоследствии все же вышли замуж.

Выживаемость внебрачных детей была очень низкой. Достоверно можно утверждать о дожитии до совершеннолетия лишь девяти из них. В том числе выжили все три ребенка той солдатки, которая трижды рожала после отдачи мужа в рекруты.

Интерес представляет сезонное распределение рождений. Правда, оно подвержено очень сильным случайным колебаниям от года к году, вызванным малым объемом выборки. В отдельные месяцы каждого года не зафиксировано ни одного рождения, тогда как уже в следующем году в этом же месяце оно могло оказаться максимальным. Но все же прослеживаются определенные закономерности. В таблице 13 отражены данные о зарегистрированных рождениях с начала регулярных записей, с 1762 г. Они разбиты на три периода. Годы, на которые приходятся значительные лакуны в записях, из подсчета исключены.

Т а б л и ц а 13. Суммарное распределение рождений по месяцам

Можно констатировать устойчивое понижение рождаемости в конце весны — начале лета (с апреля по июль, что соответствует времени зачатия с августа по ноябрь), которое с небольшими вариациями наблюдается во всех трех периодах. Очевидно, столь длительно проявляющаяся особенность не является результатом наложения случайностей, а отражает какие-то черты сексуального поведения исследуемой популяции. Во второй четверти XIX в. впервые проявилась еще одна особенность — понижение рождаемости также в ноябре — декабре. Время зачатия в этом случае приходится на февраль и март, что соответствует самому длительному и строгому посту, когда предписывалось и сексуальное воздержание. Но в конце XVIII в. ощутимого снижения рождаемости в ноябре — декабре не наблюдается.

Интересно, что в отношении свадеб влияние церковного календаря проступает очень явственно: в периоды главных постов число венчаний падает до нуля. Тот факт, что ритм зачатий происходил по собственным законам, гораздо слабее связанным с календарем, говорит о чисто внешнем воздействии официальной церкви. Она добивалась успеха в тех делах, которые могла легко контролировать — венчание без ксендза обойтись не могло. Но когда дело доходило до интимных сторон жизни, крестьяне игнорировали предписания религии. При этом они, как единодушно отмечают все наблюдатели, достаточно строго соблюдали традиционные, полуязыческие и даже чисто языческие ритуалы. Проникновение христианской морали до уровня интимной жизни индивида стало заметным только в 1820-е гг.

Анализ продолжительности жизни требует рассмотрения судьбы всех лиц, упоминаемых в источниках за время наблюдений. Всего с разной степенью уверенности можно говорить о более-менее длительном проживании в деревнях Кореньщины 6380 индивидов, в том числе 3118 лиц мужского пола и 3282 — женского. Из них 843 человека (420 мужчин и 423 женщины) родились до начала сохранившихся метрических книг, что не позволяет точно определить их возраст на момент смерти, а для женщин — девичью фамилию и происхождение. Для 56 индивидов этой группы известно, что они покинули популяцию, в том числе 23 девушки или вдовы вышли замуж за ее пределы. В возрасте до 16 лет умерли на протяжении 1760-х гг. 12 детей (3 мальчика и 9 девочек). Из оставшихся для 254 человек (110 мужчин и 144 женщины) не известен не только год рождения, но и точный год смерти, что не позволяет оценить продолжительность их жизни.

Зато это возможно для 521 индивида (288 мужчин и 233 женщин), для которых известна точная дата смерти или ее можно определить с погрешностью не более года. Правда, год рождения их определяется с гораздо большей погрешностью (±5 лет), поэтому и возраст на момент смерти не слишком точен. Но все же эти данные представляют определенный интерес (все смерти указанных индивидов пришлись на период с 1762 по 1837 г.). Средняя продолжительность жизни в этой группе составила 52,3 года, у мужчин — 53,4, у женщин — 51,1 (таблица 14).

Т а б л и ц а 14. Количество смертей по возрастным группам у лиц, родившихся до 1762 г.

В период между 1762 и 1858 гг. в популяции родились 5176 индивидов (2606 мужчин и 2570 женщин), еще 175 индивидов этих же годов рождения (67 мужчин и 118 женщин) прибыли извне, 155 жен остались неотождествленными. Из учтенных местных уроженцев 368, или 7,1%, тем или иным способом покинули популяцию: 49 бежали, 68 переведены в другие имения, 168 молодых мужчин отданы в рекруты, 83 девушки вышли замуж за пределы Кореньщины. Можно предполагать, что еще примерно 20 индивидов также убыли из популяции, хотя достоверных данных об этом нет. Среди 175 пришлых 21 человек (12 мужчин и 9 женщин) впоследствии также вновь убыли из популяции: 5 переведены в другие имения, 3 бежали, 6 отданы в рекруты, 1 вышла замуж за пределы Кореньщины, судьба одного неизвестна.

Чтобы раскрыть картину смертности среди родившихся в период с 1762 по 1836 г., использован когортный анализ. Для этого все индивиды разбиты на когорты, в каждую из которых вошли лица, рожденные в пятилетний промежуток времени. Таких когорт получается 15, но лишь в первых шести практически все индивиды умерли к концу периода наблюдений. Принципы формирования окончательного состава этих когорт отражены в таблице 15.

Т а б л и ц а 15. Общие изменения в составе первых 6 когорт

Для каждой из когорт получено распределение смертности по возрастам. В отличие от данных таблицы 14 для большинства индивидов известны даты либо обоих демографических событий (рождения и смерти), либо одного из них, а второе событие определяется, как правило, с точностью ±2 года. Лишь для пятой и шестой когорт возраст смерти тех индивидов, которые были живы к концу периода наблюдений, определен приблизительно, с учетом общей динамики смертности в предыдущих когортах. В таблице 16 эти данные приведены для всех умерших в возрасте старше 15 лет, по каждой когорте отдельно и суммарно по всем когортам. Указан также процент умерших в каждой возрастной группе, исчисленный от членов когорты, доживших до 16 лет, и от всех членов когорты. Средняя продолжительность жизни тоже указана дважды: только для взрослых и с учетом всех умерших до 16 лет.

Т а б л и ц а 16. Количество смертей и продолжительность жизни среди взрослых в первых 6 когортах

Процент умерших в детстве очень сильно менялся от когорты к когорте, и в результате общая продолжительность жизни испытывала такие же хаотические колебания. В четвертой когорте у женщин она упала до 15,8 года, хотя продолжительность жизни взрослых почти не отличалась на общем фоне. В среднем во второй половине XVIII в. умирало около 60% детей. Из первой когорты выжило намного больше девочек, чем мальчиков. Во второй когорте их число примерно равное, и преобладание женщин среди взрослых объясняется их более высокой рождаемостью. В третьей и четвертой когортах, где выживаемость детей была особенно низкой, процент выживших девочек оказался ниже, чем мальчиков. В двух остальных когортах общая выживаемость находится на среднем для того времени уровне, и девочек среди выживших вновь оказалось больше. Объяснить эту особенность я попробую чуть ниже.

Среди тех, кто выжил в детстве, продолжительность оставшейся жизни (правая колонка таблицы) оказалась несколько ниже, чем у тех, кто родился до 1762 г., но это может быть следствием неточности в определении возраста последних. От когорты к когорте средняя продолжительность жизни взрослых в целом возрастала, за исключением пятой когорты, в которой она оказалась самой низкой. Для ее представителей возраст активной жизни, от 20 до 50 лет, пришелся на период утверждения на Кореньщине крепостного права — примерно с 1804 по 1834 г. В год франко-российской войны этим людям было 26–30 лет, и преодоление военного разорения легло основной своей тяжестью именно на них. На этот возраст приходится гораздо более резкий, чем у других когорт, пик смертности. Но в целом 1812 год проходит диагональю через всю таблицу (проценты, отражающие смертность в соответствующих возрастах, выделены курсивом). Малое число смертей у мужчин четвертой когорты в это время объясняется тем, что их удельный вес в популяции был низок: все предыдущие годы из этой возрастной группы набирали основную массу рекрутов. У женщин первых двух когорт основной пик смертности смещен на послевоенное пятилетие, около 1817 г. Возможно, в эти годы умирали те, кто ранее утратил своих мужей.

Для анализа детской смертности пригодны как первые 6, так и оставшиеся 9 когорт.

Т а б л и ц а 17. Детская смертность в 14 когортах по возрастным группам

После 1813 г. детская смертность ощутимо снизилась: в последующие годы до 16-летия устойчиво доживали более половины детей. Детская смертность среди мальчиков по-прежнему была выше, за исключением десятой и частично одиннадцатой когорты. Раннее детство родившихся в эти годы пришлось на войну и послевоенные лишения, и в такой ситуации выживаемость девочек вновь оказалась ниже.

Данные о факторах смертности свидетельствуют, что главную угрозу для жизни представляли многочисленные инфекции, значительная часть из которых поражала именно детей. Вспышки детских инфекций хорошо прослеживаются даже по ранним метрическим книгам, в которых причины смерти не указывались. С мая по август 1783 г. на территории Кореньщины зарегистрирована смерть 32 детей в возрасте от нескольких дней до 12 лет, из них 21 смерть пришлась на июль. При этом 8 детей умерли в деревне Михалковичи, а 12 — в Терехах, где в тот момент было 22 двора. Если учесть, что в той же деревне четверо детей умерли чуть ранее (с декабря 1782 по февраль 1783 г.), а двое — чуть позже (в ноябре и декабре 1783 г.), то получается, что за год смерть посетила каждый второй дом, из них некоторые — неоднократно. Чуть менее выраженная вспышка повторилась в конце следующего 1784 года, когда за три месяца умер 21 ребенок (в октябре — 7, в ноябре — 10 и в декабре — 4). На этот раз 5 детских смертей пришлось на деревню Чернево, в которой насчитывалось 20 дворов. Устойчивое повышение смертности наблюдалось затем с мая по ноябрь 1794 г., когда умерли 54 человека, из них 35 детей.

Следующая вспышка наблюдается с декабря 1803 по начало апреля 1804 г. За 4 месяца умерли 33 ребенка. Раньше всего эпидемия началась в деревнях Жирблевичи и Лищицы. Там с декабря по февраль умерли по 6 детей, в марте в Лищицах умер еще один. Чуть позже инфекция перекинулась на Михалковичи, и там с января по март умерли 5 детей. В Прудках и Коренеболезнь проявилась в феврале — начале апреля, там умерли соответственно 5 и 4 ребенка. В других деревнях имели место единичные случаи детских смертей. Возможно, они не были связаны с эпидемией.

Сильнейшая эпидемия охватила Кореньщину сразу после отступления деморализованной наполеоновской армии в конце 1812 г. Вероятно, французскими солдатами была занесена инфекция, приведшая к эпидемии. На нее наложился голод, вызванный реквизициями и грабежами. С декабря 1812 по апрель 1813 г. в метрической книге зафиксированы 210 смертей — соответственно 19, 65, 42, 40, 31 и 13. С поправкой на неполноту учета можно утверждать, что за этот период умерли около 225 человек (каждый шестой житель Кореньщины), причем январский пик смертности представляет собой абсолютный рекорд за все время наблюдений. Возрастная структура смертности показывает, что смерть косила людей всех возрастов без разбора. Детей не старше 15 лет среди зарегистрированных умерших было 93 из 213 (43,6%), что близко к их пропорции в составе популяции.

Очередная вспышка смертности зафиксирована в июле 1822 г. Она была кратковременной, но острой. За месяц умерли 29 человек, из них 18 детей не старше 15 лет. В маленьком застенке Городец (Коханов Брод), насчитывавшем всего 4 двора, с 30 июня по 17 июля умерли трое детей и девушка 17 лет, а в сентябре там умерла еще одна 15-летняя девочка-подросток. 8 смертей (из них 7 детских) имели место в Михалковичах, между остальными деревнями смерти распределились относительно равномерно.

Причины смерти указываются в метрических книгах Кореньского костела за 1827–1848 и 1850 гг. Разумеется, во многих случаях они сформулированы по чисто внешним признакам. Священник явно записывал их со слов родственников умерших, которые были весьма далеки от современной медицинской терминологии. Всего причины смерти устанавливаются в 805 случаях, относящихся к обитателям Кореньщины. В их число не вошли записи, в которых смерть была вызвана неизвестной болезнью. Ниже причины смерти сгруппированы по типам, хотя группировка достаточно условна (таблица 18).

Т а б л и ц а 18. Причины смерти по данным метрических книг 1827–1850 гг.

Во многих случаях за определением диарея скрываются инфекционные заболевания (дизентерия или холера), равно как и за смертью от кашля могла стоять инфекция (все умершие от кашля, за одним исключением, были детьми в возрасте не старше 8 лет). Вероятно, большинство случаев горячки (самой распространенной причины смерти) также связано с инфекционными заболеваниями. Порой она носила явно эпидемический характер. Так, за 12 месяцев с сентября 1833 по август 1834 г. зарегистрирована смерть 97 человек, что более чем вдвое превышает среднегодовую норму. Из них в 45 случаях смерть наступила от горячки. В сентябре — декабре 1834 г. умерли еще 12 человек, из них 10 — по той же причине. Еще 8 человек во время этой вспышки погибли от каких-то нарывов (в одном случае сказано — нарыв под горлом, что указывает на круп), причем 7 из них — на протяжении августа 1834 г. Почти все эти люди были взрослыми: среди умерших от горячки лишь двое детей, среди умерших от нарыва — один. Эта вспышка смертности могла быть вызвана инфекцией, занесенной при передвижениях войск для подавления польского восстания.

В целом инфекционные заболевания являлись причиной не менее чем половины всех смертей, в первую очередь — детских. Практически все умершие от оспы, коклюша, кори, крупа, скарлатины, сыпи (100 случаев из 102) имели возраст не более 10 лет, и еще в одном случае от оспы умер ребенок 13 лет. От желудочных инфекций также чаще всего страдали дети. В 22 из 34 случаев смерти от поноса (диареи), в 21 из 30 — от боли в желудке и в обоих случаях смерти от тошноты (ванит) скончались дети до 15 лет. Даже единственным умершим от сифилиса был годовалый ребенок.

Смертность от детских инфекций в середине XIX в. по-прежнему накатывалась волнами. Так, в марте — апреле 1839 г. вспышка скарлатины оборвала жизни 11 детей. Еще 5 детей в это же время умерли от кашля, 2 — от сыпи. За период с 17 мая по 7 августа 1841 г. 16 человек (из них 11 детей) скончались от диареи, а еще 5 детей — от крупа (в двух случаях он назван явно, в трех речь идет о нарыве в горле или просто нарыве). Пик крупа пришелся на вторую половину ноября 1841 — январь 1842 г., когда он унес жизни 14 детей. Но особенно неблагоприятной оказалась середина 1840-х годов. За период с 27 марта по 22 июля 1845 г. 10 детей умерли от кори. На это же время пришлась новая вспышка диареи (возможно, холеры) — 12 смертей с конца мая по конец августа, из них 8 детских. На конец того же года пришлась вспышка оспы, унесшая с октября по декабрь жизни 6 детей. В первой половине 1846 г. ее сменила горячка, ставшая причиной смерти с января по август 11 человек (из них 6 детей и подростков не старше 15 лет). Про сложившуюся острую, неблагополучную ситуацию свидетельствуют и три голодные смерти, которые случились в этот же период (из всех 5 зарегистрированных), причем одним из умерших был мальчик 11 лет.

Существенной причиной детской смертности были конвульсии, обусловленные как врожденными органическими дефектами, так и инфекцией (например, менингит). Вероятно, детинец также связан со смертью в конвульсиях. Среди 75 умерших по этим двум причинам насчитывается 70 детей, в том числе 42 — не старше года и еще 16 — до 3 лет. Дети часто погибали также от простуды. В 62 из 64 случаев, когда смерть наступила от кашля, умершими были дети, в том числе в 37 случаях — не старше года. На этом фоне смертность от несчастных случаев в детском возрасте незначительна. Из всех 17 таких случаев дети оказались жертвами в 6. Двое из них (в возрасте 2 и 8 лет) погибли от испуга, один 2-летний ребенок замерз, 4-летнего мальчика убил вол, а 15-летняя девочка подавилась орехом. Еще один 9-летний мальчик погиб где-то в лесу (его кости нашли спустя несколько месяцев).

Несчастные случаи среди взрослых единичны: сгорел, утонул, искусан собакой, надорвался. Один 20-летний парень был убит (при каких обстоятельствах — не сообщается), еще один 17-летний умер от побоев. Одна девушка ошпарилась. Зафиксирован и один случай самоубийства: 31-летний арестант повесился в Борисовском остроге. Это случилось в декабре 1845 г. с Карлом Колошей из Терехов. Для его семьи (жены и троих сыновей, в возрасте от 11 до 6 лет) последствия также оказались трагическими. Старший ребенок умер от горячки в марте 1846 г., а жена и двое остальных — в январе 1847 г., причем их смерти зарегистрированы в метрической книге в один день, хотя точные даты не указаны.

Смерть отца повлекла демографическую катастрофу всей семьи еще в одном случае. 46-летний Лаврин Равина из Лищиц потерял жену в ноябре 1843 г. (она умерла от полога — неудачных родов), после чего сиротами остались четыре его сына, в возрасте от 13 до 2 лет. В январе следующего 1844 г. он женился повторно, взяв в жены уже дважды вдовую к тому времени Екатерину Шейпу. Но когда в апреле 1845 г. сам он умер от туберкулеза (сухот), мачеха не смогла заменить сиротам родителей. Двое из них умерли в мае и ноябре того же 1845 г. (причиной смерти одного также назван туберкулез, второго — боль в желудке). Старший сын в неполных 16 лет умер через год после отца, в апреле 1846 г., причем назван в метрической книге жабраком (нищим). Мачеха с оставшимся пасынком вернулась в хозяйство предыдущего мужа в деревню Михалковичи, где вместе с ними в ревизии 1850 г. указана также ее дочь от первого брака. Последний сын Лаврина Равины умер в 1852 г. в возрасте 14 лет.

Вероятность выживания детей в семье если и зависела от их количества, то очень опосредованно. Наилучший результат зафиксирован в семье Николая и Марьяны Зеляниных (Жилинских), существовавшей примерно с 1777 по 1811 г. За указанное время у них родились не менее 10 детей, и можно предполагать принадлежность к этой же семье еще одной дочери. Из всех детей лишь один умер на 4-м году жизни, остальные достигли брачного возраста. В двух семьях, имевших по 13 детей, выжили по 9 из них, в одной — 8 из 11. По 7 выживших детей зафиксировано в 15 семьях, в каждой из которых рождалось от 7 до 12.

Наихудший исход, видимо, демонстрирует семья Матвея и Магдалены Вашкевичей, существовавшая примерно с 1765 по 1784 г. Из 10 детей, рожденных в это время, ранняя смерть пятерых зафиксирована в метрической книге, остальные после рождения больше не упоминаются в источниках. Вероятно, они умерли в раннем детстве. Правда, смерть главы этой семьи тоже не зарегистрирована, и потому сохраняется вероятность того, что она покинула популяцию. Не вызывает сомнений другой схожий случай: у умершего в 1790 г. Василя Балцевича и его жены Екатерины, умершей в 1787 г., за время брака, заключенного около 1762 г., зафиксировано рождение 9 детей. Из них не выжил никто: смерть шестерых документально зафиксирована, остальные трое не упоминаются после крещения. В еще одной семье не выжил ни один из 7 детей, в пяти семьях — ни один из 6, в семи семьях — ни один из 5. В двух семьях выжил 1 ребенок из 8 родившихся, в шести — 1 из 7.

Репродуктивный исход, т. е. количество детей, доживших до брачного возраста (18–20 лет), можно определить для 762 семей (таблица 19). В них в сумме родились не менее 3615 детей, а с учетом неотождествленных — 3747. Более половины из них — 1966, или 52,5 %, умерли в детстве или ранней юности.

Т а б л и ц а 19. Репродуктивный исход в семьях, имевших детей

Среднее число выживших потомков составило 2,3. В эту цифру не входят 20 неотождествленных девушек, известных только по записи об их браке. Кроме того, примерно в 40 семьях к 1858 г. репродуктивный период уже в основном закончился, но часть детей оставались маленькими, что не позволяет установить их дальнейшую судьбу. Во всяком случае из 185 детей, родившихся в этих семьях, 116 были живы к концу периода наблюдений, многие из них уже успели достичь брачного возраста. Общее количество выживших потомков в этих семьях, видимо, близко к 100. Всего, таким образом, на 800 учтенных семей приходится примерно 1880 выживших детей (2,35 на семью). С учетом почти 15-процентной пропорции бездетных семей репродуктивный исход в популяции составлял, вероятно, порядка 2,05–2,1 потомка на семью.

Чтобы устранить воздействие эпидемии 1812–1813 гг. (сильно искажающей повседневную статистику смертности) при подсчете сезонного распределения смертей не учитывались данные о смертях за вторую половину 1812 и первую половину 1813 г (таблица 20).

Т а б л и ц а 20. Суммарное распределение смертей по месяцам

Показатель смертности демонстрирует устойчивый минимум в сентябре — октябре, частично захватывая и ноябрь. За весь период наблюдений на эти месяцы не пришлось ни одного пика смертности. Два максимума смертности столь же устойчиво приходятся на конец зимы или начало весны и на вторую половину лета, из них второй пик в XIX в. сглаживается.

[24] Дьячков В. Л. О женской доле, мужской роли и нашем месте под Солнцем, или о том, что бывает за неправильное и несознательное демографическое поведение // Социальная история. Ежегодник, 2000. — М., 2000. С. 219—229.