Цели, задачи и методы исследования

Первой целью исследования является реконструкция традиционного сельского общества как целостной системы, выявление его общих черт и тех особенностей, которые были свойственны именно белорусской деревне, а в предельно узком смысле — локальной и относительно замкнутой общине крестьян-католиков центральной Беларуси.

Понятием традиционное историки и этнографы определяют общество, в котором поведение его членов управляется образцами, унаследованными от предыдущих поколений. Жизненный путь человека, родившегося в таком обществе, в значительной степени предопределен уже в момент рождения, и количество степеней свободы в его поведении несоизмеримо меньше, чем в нашей сегодняшней жизни. Практически на каждый случай имелись правила или ритуалы, и в распоряжении человека всегда была готовая модель поведения (допускавшая небольшое число вариантов). Попытки регулярно уклоняться от следования такой модели неизбежно привели бы к отторжению индивида из такого общества, а возможно — и к его гибели. Впрочем, сеть традиции была такой плотной, что сама мысль о возможности альтернативного поведения возникала только в исключительных случаях. Значительная часть образцов существовала не в форме словесных инструкций, а в виде поведенческих стереотипов, которые усваивались бессознательно, путем подражания. Как правило, это происходило уже в детском возрасте, и предписанное традицией поведение казалось человеку единственно возможным.

Выявление общего и особенного с помощью данных, охватываюцих гораздо более широкую территорию Беларуси и смежных регионов, в частности Западной Европы, позволяет выявить те формы поведения, которые не были единственно возможными в конкретной природно-исторической ситуации, т.е. были культурно обусловлены, и это составляет вторую цель данной работы. По мере возможности я пытался разобраться, какие из элементов культуры были наиболее адекватными ответами на вызовы внешнего мира, а какие — лишь одним из равноценных (а порой далеко не оптимальным) вариантом поведения, обусловленным инерцией прошлого.

Третьей целью является изучение исторической динамики исследуемой системы — от наиболее раннего состояния, фиксируемого письменными источниками (в данном случае речь идет о XIV—XV вв.), до окончательного распада, произошедшего на протяжении второй — третьей четвертей ХХ в.

Последняя цель — выявление тех черт традиционного сельского общества, которые были унаследованы и адаптированы современной, глубоко урбанизированной культурой Беларуси, в известной мере определяя ее своеобразие.

Основным методом исследования избран системный подход. Он предполагает анализ исследуемого объекта исходя из представлений о его целостности (объект несводим к сумме своих составляющих, все вместе они приобретают новое качество) и структурированности (возможности выделить в составе объекта относительно самостоятельные компоненты, или подсистемы, определенным образом увязанные и взаимодействующие друг с другом). Соответственно возможны два взаимодополняющих взгляда на системный объект: через структуру (каким образом упорядочены составляющие элементы, какую иерархию они образуют) и через функции (какую роль играет тот или иной элемент, в какой мере он ответственен за сохранение стабильности системы и ее изменения).

С точки зрения системного подхода культура традиционного общества в широком смысле охватывает совокупность стереотипно повторяемых его членами рациональных и ритуальных действий, а также стоящих за ними представлений, которую можно условно разделить на ряд систем (точнее — подсистем более общей системы).

1. Биологическое и социальное воспроизводство. Система действий и представлений, обеспечивающая появление новых членов общества и полноценную замену ими ныне живущих. В свою очередь состоит из нескольких подсистем.

1.1. Брачное поведение. Действия и представления, ограничивающие сексуальную активность рамками законного брака, обеспечивающие выбор брачного партнера и сам процесс заключения брака.

1.2. Рождение. Действия и представления, сопровождающие вынашивание ребенка, процесс родов и обращение с новорожденным.

1.3. Воспитание и обучение. Действия, направленные на социализацию — введение индивида в общество и адаптацию в нем в качестве субъекта, занимающего предписанную ему социальную нишу и способного вести полноценную хозяйственную деятельность. Качества, признаваемые необходимыми и желательными для успеха в этом мире, а также порицаемые из прагматических соображений.

2. Труд (производство). Система, обеспечивающая получение из окружающей среды материальных ресурсов, необходимых для поддержания жизни, их обработку и хранение.

2.1. Земледелие и животноводство. Весь комплекс знаний и навыков, обеспечивающий годовой земледельческий цикл, уход за домашними животными, заготовку кормов, получение основных продуктов и их первичную переработку.

2.2. Охота, рыболовство и промыслы. Все, связанное с получением из дикой природы продуктов животного и растительного происхождения. Сюда же можно отнести заготовку дров для отопления жилища и лесоматериалов для строительства.

2.3. Строительство и ремесла. Вторичная переработка ресурсов, полученных с помощью двух предыдущих подсистем, направленная на создание построек, хозяйственного инвентаря и прочей бытовой утвари, посуды, мебели, одежды и пр.

2.4. Временная трудовая миграция. Наемный труд за пределами мест непосредственного проживания, включая сезонное отходничество в собственном регионе, выезд на заработки в города, отдаленные регионы и за границу (если это предполагает использование заработанных средств в основном хозяйстве).

3. Владение средствами производства. Характер собственности на землю, скот и другие ресурсы, являющиеся критическими факторами производства. Условия и правила владения ими для членов общества, не обладающих безусловной собственностью. Регламентация изменений, вызываемых демографическими событиями (наследование, раздел имущества, вено и посаг при браке). Возможность и условия произвольного отчуждения средств производства (купля-продажа, дарение).

4. Распределение. Способы перераспределения произведенных ресурсов между членами общества, а также между данным обществом и другими человеческими объединениями — как по горизонтали, так и по вертикали.

4.1. Потребление. Внутрисемейное распределение, традиционный рацион, практика приема пищи и др.

4.2. Обмен. Добровольное перемещение ресурсов и изделий между человеческими объединениями. Включает как рыночные отношения купли — продажи, так и обмен дарами, носящий дружеский или ритуальный характер.

4.3. Налоги и повинности. Принудительное отчуждение части ресурсов в пользу правящей элиты и/или государства, неизбежное в условиях классового общества.

5. Социальная организация. Отношения главенства — подчинения, распределение прав и обязанностей между членами общества, обеспечивающее возможность их совместного проживания и коллективных действий.

5.1. Распределение половых ролей. Характер отношений между мужчиной и женщиной в семье, круг их обязанностей, прежде всего не обусловленных физиологическими особенностями мужского и женского организма.

5.2. Организация семейного хозяйства. Размер минимальной хозяйственной группы, принципы принятия решений в ней. Использование или неиспользование в семейном хозяйстве рабского труда и наемной рабочей силы.

5.3. Межсемейные связи. Отношения кумовства, своячества и т.п., обеспечивающие особые отношения между самостоятельными семейно-хозяйственными группами.

5.4. Организация общины. Способы объединения самостоятельных хозяйств, позволяющие им сообща регулировать свои взаимоотношения и выступать как единый правовой субъект в отношениях с другими обществами или ячейками своего общества. Принципы равенства или иерархии хозяйств внутри общины. Компетенция общины в разрешении конфликтных ситуаций и ее карательные функции.

5.5. Правовое взаимодействие с надобщинными структурами. Судебные и карательные функции, принадлежащие надобщинным объединениям и/или государству. Требования и ограничения, диктуемые обществу со стороны правящей элиты, а также доступные обществу способы оказывать обратное воздействие на власть.

6. Военное дело. Способы, которыми общество обеспечивает свою безопасность в случае агрессии соседей (самостоятельно или посредством надобщинных объединений и государства), а также готовность и способность общества к собственной агрессии. Воздействие военных потребностей общества на локальные социальные структуры (семью и общину).

7. Бытовая культура. Действия и представления, регулирующие повседневную жизнь индивида в тех аспектах, которые не детерминированы жестко характером производственной деятельности и не связаны с отправлением религиозного культа.

7.1. Охрана здоровья. Меры гигиены и табу, осознанно или неосознанно применяемые обществом для предотвращения болезней, а также лечебная (магическая) практика и связанные с ней ритуалы. Характер и факторы смертности.

7.2. Сексуальное поведение. Все виды реализации сексуальной энергии, не направленные непосредственно на деторождение. Способы предотвращения беременности и родов, если таковые существуют.

7.3. Организация досуга. В широком смысле сюда относятся игры и прочие светские развлечения, практика общения, потребление наркотических и опьяняющих веществ (за исключением культовых целей) и пр.

7.4. Прикладное искусство и устное творчество. Традиции орнамента и дизайна изделий, не связанные с их функциональным назначением. Все виды фольклора, имеющие не ритуальный, а развлекательный характер.

8. Информация и коммуникация. Получение информации об отдаленных событиях и окружающем мире в целом, не имеющей прикладного значения, но отвечающей познавательным потребностям индивидов. Практика дальних путешествий и наличие технических возможностей, включая уровень совершенства транспортных средств. Распространение информации внутри общества и передача ее из поколения в поколение. Сюда же можно отнести наличие письменности и уровень грамотности среди членов общества.

9. Духовная жизнь. Осмысление членами общества своего места в мире и смысла своего существования.

9.1. Высшая мифология и онтология. Представления о причинах и факторах существования материального мира, о высших духовных сущностях (богах, демонах, духах природы). Характер взаимоотношений с ними и представления об их отношениях между собой. Выделение сакрального пространства и сакрального времени, поведение в нем.

9.2. Смерть и загробный мир. Отношение к идее существования души после смерти и представления о ее посмертной участи. Отношения с предками, включая культ святых и других обожествленных личностей, а также меры, принимаемые против угрозы со стороны умерших.

9.3. Этический идеал. Представления о роли человека в поддержании миропорядка и факторах, влияющих на посмертную участь. Модели поведения и поступки, которых следует избегать или придерживаться исходя не из прагматических, а из духовных соображений.

Эта схема основных составляющих традиционной культуры условна. Выделенные в ней подсистемы можно было бы сгруппировать по-иному, например в зависимости от того, в каких источниках они отражаются и объектом каких научных дисциплин обычно являются. Так, подсистемы 1.2, 1.3 и 5.2 считаются прерогативой исторической демографии, подсистемы 3, 4.3 и 5.5 — социально-политической истории и т.д. По устоявшейся классификации часть из них подпадает под категорию материальной, а часть — духовной культуры. И все же именно такой способ группировки представляется наиболее оптимальным. Основными критериями являются (согласно терминологии А. Дж. Тойнби) фундаментальные вызовы, предъявляемые человеку его внешним окружением и собственной природой (врожденными потребностями), а конкретные формы культуры представляют собой ответы, выработанные данным обществом.

Предложенный вариант классификации позволяет взглянуть на общество как на живую, цельную систему, а именно такой взгляд чаще всего утрачивается при исследовании в рамках устоявшихся направлений. К тому же эта схема позволяет осознать, какие стороны жизни общества нам известны лучше, какие — хуже, а о каких мы вообще знаем очень мало. Подходы, базирующиеся на характере определенных видов источников, в гораздо меньшей степени способствуют осознанию тех сторон жизни общества, которые в этих источниках не отражены. При изложении материала придерживаться указанной схемы удается далеко не всегда, но важно постоянно держать ее в сознании. Это позволяет понимать, на каком участке общей картины сконцентрировано внимание в данный момент.

Анализ системы требует выражения некоторых ее характеристик в количественной форме, и это предполагает использование квантитативного (количественного) метода исследования. Его особенности и методологические основы нашли отражение в трудах Международной ассоциации “History and Computing” и ее региональной (для стран СНГ) ветви, членом которой автор является практически с момента ее образования — с 1993 г. Несмотря на то что количественный метод имеет существенные ограничения, он весьма эффективен при изучении некоторых аспектов жизни общества, прежде всего связанных с демографическим поведением, землепользованием и другими сторонами хозяйственной деятельности. Именно он позволяет проводить строгое сопоставление разных обществ между собой.

Критерием современного квантитативного подхода является изучение всего комплекса фактов, касающихся темы исследования, и построение выводов только на основе их анализа. Но фактов, даже относящихся к сравнительно узким проблемам, бывает очень много. Полный их учет возможен только путем статистической обработки, которая неизбежно порождает усредненные цифры. Они, к сожалению, дают слабое представление о тех индивидуальных отклонениях, из которых, собственно, и слагается реальная жизнь. Возникает дилемма: иллюстрации на уровне единичных фактов наглядны и понятны, но их «типичность» недоказуема. С другой стороны, статистический анализ позволяет строго обосновать выводы и подкрепить их расчетами, но лишен наглядности и «человеческого измерения».

Хотя бы частично снять эту дилемму позволяет микроисторический подход, также заложенный в основу данного исследования. Он предоставляет широкий набор единичных фактов (на уровне отдельных человеческих судеб), причем сравнительно небольшой объем объекта исследования дает возможность статистически достоверно определить место каждого такого факта в масштабах изучаемой выборки (микрорегиона). Насколько эти факты пригодны для иллюстрации общеисторических выводов, зависит от типичности явлений, наблюдаемых в микрорегионе, для общества в целом. Тем самым проблема сводится к оценке репрезентативности выборки в том или ином аспекте — задаче, вполне разрешимой не только для историка, но часто и для читателя. При этом сохраняется вся сила и наглядность «живых примеров», свойственная иллюстративно-описательному методу, который также используется в необходимых случаях, хотя играет вспомогательную роль.

Как уже отмечалось ранее в одной из моих публикаций, микроистория напоминает исследование отдельной клетки под микроскопом, предпринятое с целью лучшего понимания функционирования многоклеточного организма[1]. Клетка в таком случае рассматривается не как самостоятельная сущность, а как часть более широкой системы, и интерес в первую очередь представляют ее характеристики, имеющие общесистемное значение. Именно на эту сторону микроисторического подхода обращал внимание итальянский исследователь Карло Гинзбург, который традиционно считается его родоначальником. В 1966 г. он сформулировал идею отображения масштабных общественных явлений через их частные проявления[2]. Наиболее ярко он продемонстрировал этот подход в своей книге “Сыр и черви”, вышедшей десять лет спустя[3]. Объектом его исследования стали материалы суда инквизиции над итальянским крестьянином Меноччио, обвиненным в ереси в середине XVI в. Детально проанализировав подробные протоколы его допросов и ходатайство о помиловании, К. Гинзбург не только реконструировал представления участников процесса о себе и окружающем мире, но через призму конкретных фактов попытался отразить такие общие процессы, как отмирание средневекового мировоззрения, начало противостояния церковных и светских ценностей, кардинальную трансформацию всей социальной системы.

Вскоре сторонники этого подхода появились в Германии, США, Франции. Их объединяет стремление воссоздать как можно более полную («тотальную» в понимании школы «Анналов») картину в масштабах микрообъекта — одного селения или группы селений, узкой социальной группы, а порой даже в масштабах одной семьи или индивидуальной биографии[4].

Микроисторическому подходу свойственна также определенная ограниченность — она тем больше, чем более целостную картину мы стремимся получить. Далеко не все составляющие традиционной культуры можно исследовать с помощью источников, непосредственно относящихся к изучаемой выборке. В таких случаях бреши приходится заполнять с помощью данных, касающихся других аналогичных микропопуляций, если условия их жизни не слишком отличались от таковых в изучаемой выборке. Неизбежно встает вопрос о достоверности реконструкции и оправданности ее распространения в качестве «типичной» для того или иного общества. В 1973 г. Клиффорд Гирц в своей работе «Интерпретация культур» подверг идею выявления «типичных» объектов в инокультурной среде резкой критике с постмодернистских позиций[5]. По его мнению, каждый социальный объект уникален, а субъективный выбор одного из них в качестве эталона только мешает увидеть своеобразие остальных. При этом этнолог, как правило, трактует чужую культуру на основании собственных ценностей и стереотипов. Относительная объективность может быть достигнута лишь тогда, когда исследователь фиксирует любые черты изучаемого объекта с равной тщательностью, отбросив всякие представления о том, насколько они свойственны другим аналогичным объектам.

Позиция К. Гирца целиком оправдана на стадии сбора информации об изучаемом объекте. Впрочем, постмодернисты безусловно правы в том, что идеал беспристрастности заведомого недостижим, поскольку противоречит законам человеческого восприятия. Психологами установлено, что мозг воспринимает не всю поступающую извне информацию, а лишь ту, которая соответствует действующей в данный момент психологической установке (гештальту). Другими словами, исследователь порой просто не в состоянии увидеть то, что идет вразрез с его системой ценностей. Это справедливо не только в отношении чуждых культур, но и в отношении пройденных стадий эволюции собственной культуры, с которыми обычно имеет дело историк или этнограф.

Отмеченное выше является дополнительным аргументом в пользу применения наряду с микроисторическим сравнительно-исторического подхода. Сопоставление результатов, полученных исследователями разных культур, позволяет ощутить своеобразие собственной культуры, изначально воспринимавшееся как «само собой разумеющееся» ее качество. Поэтому во всех возможных случаях следует сравнить исследуемую популяцию с другими. Этот метод — один из наиболее распространенных, что избавляет автора от необходимости давать его развернутую характеристику. Отметим лишь наиболее принципиальные моменты. Сопоставлять можно, конечно, любые общества, но наибольший эффект достигается сравнением, с одной стороны, синхронных обществ, т. е. существующих в одно и то же время, но территориально удаленных друг от друга или находящихся в разных условиях, и, с другой стороны, синстадиальных обществ, т.е. существовавших в разное время, но в примерно одинаковых природных условиях и проходивших примерно одинаковую фазу общественного развития. В обоих случаях желательно, чтобы данные были сопоставимы, т. е. статистически подсчитаны и обработаны по сходной методике. Методически корректно сопоставлять данные на одном уровне (т.е. микроданные с микроданными, а агрегированные статистики — друг с другом). Но иногда приходится отступать от этого принципа, если для какого-то хронологического среза по одному из регионов имеются только обобщенные данные, а по другому — данные на микроуровне. Все же лучше использовать такие сопоставления, чем игнорировать их, хотя это и требует повышенной осторожности в выводах.

Но помимо чисто технической стороны чрезвычайно важно знать, на какие качества изучаемого объекта стоит обратить особое внимание, чтобы не утонуть в обилии цифр. Здесь уместна аналогия с медициной. Врач тоже имеет дело с очень сложной системой — человеческим организмом. В принципе существует множество количественных характеристик, которые можно получить при его обследовании. Но опытный диагност, как правило, знает, какие параметры имеют первостепенное значение. Это, например, температура тела, повышение которой выше определенного предела однозначно сигнализирует, что человек болен. При исследовании общества также чрезвычайно важно удачно определить диагностические параметры, которые можно сравнительно легко измерить и которые способны многое рассказать о состоянии этого общества.

Применяя вышеперечисленные методы и подходы для воссоздания микроистории на широком фоне, необходимо решить несколько взаимосвязанных задач:

— выбрать объект исследования и выявить источники, содержащие нужную информацию о нем;

— очертить границы исследуемой популяции, установить ее персональный состав и проследить его динамику во времени (включая миграцию вовне и приток новых членов), проследить жизненный путь составляющих ее индивидов, что позволяет получить нечто вроде коллективной генеалогии изучаемой группы;

— выбрать объекты, которые будут использоваться при сравнительном анализе;

— провести структурный и функциональный анализ основных подсистем, образующих структуру традиционного общества, и сопоставить их диагностические параметры с аналогичными показателями других обществ;

— учесть все факты «большой» истории, которые затрагивали данную популяцию, по возможности показать, как они преломлялись на ее судьбах.

Решению этих задач и посвящено все дальнейшее содержание этой книги.

[1] Насевіч В. Мікрагісторыя: мінулае ў чалавечым вымярэнні // Беларускі гістарычны агляд. Т. 6. Сш. 1–2 (10–11). Снежань 1999. С. 133–151.

[2] Ginzburg C. I Benandati. Ricerche sulla stregoneria e sui culti agrari tra Cinquecento e Seicento. – Torino, 1966.

[3] Ginzburg C. Il formaggio e i vermi. Il cosmo di un mugnaio del ‘500. — Torino, 1976. Русский перевод см.: Гинзбург К. Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в. – М., 2000.

[4] Grendi E. Micro-analisi e storia sociale // Quaderni Storici. 1977. V. 35. P. 506 – 520; Schulze W. Mikrohistorie versus Makrohistorie? Anmerkungen zu einem aktuellen Thema // Meier C. und Rüsen J. (Hg.). Historische Methode. (Theorie der Geschichte. Beiträge zur Historik 5). – München, 1988. S. 319–341; Levi G. On Microhistory // Burke P. (еd.). New Perspectives on Historical Writing. – Oxford, 1991. P. 93–113; Medick H. (Hg.). Mikro-Historie. Neue Pfade in die Sozialgeschichte. – Frankfurt a.M., 1994; Медик X. Микроистория // THESIS. 1994. Т. 2. Вып. 4. С. 193–202.

[5] Geertz C. The interpretation of Cultures. – N.Y., 1973.