Ранние тюрки в великом переселении народов (демографический аспект этногенеза) (1984)

Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Тезисы докадов науч. конференции. – Омск, 1984. С. 18 – 23

Один из наиболее важных моментов в истории тюркоязычных народов – это широкое распространение тюркской речи в степной полосе Евразии, связанное с эпохой Великого переселения народов во второй четверти І тысячелетия н. э. Если ранее на протяжении многих веков эту территорию населяли европеоиды-индоиранцы, то после нашествия гуннов тюркские языки и монголоидность стремительно распространяются от Байкала до территории современной Венгрии.

Несомненно, эти изменения явились следствием значительного перемещения населения. Но более конкретно представить характер и размах миграции невозможно без привлечения хотя бы приблизительных, но абсолютных величин – количества участников переселения, доли европеоидных и монголоидных признаков в их физическом облике, демографических процессов, способных вызвать подобные изменения.

Ключом к определению примерной численности населения служит то обстоятельство, что она тесно связана с типом хозяйства и природными условиями. Так, применительно к кочевникам, плотность населения определяется продуктивностью пастбищ, которая для зон степи, полупустыни и пустыни изменяется в соотношении 10:5:1. С помощью теоретических расчетов и этнографических параллелей мы принимаем плотность населения скотоводов-кочевников с элементами земледелия в 1 чел./км2 для степи, 0,5 чел./км2 для полупустыни и 0,1 – 0,2 чел./км2 для пустыни, учитывая, что эти цифры характеризуют не столько реальную плотность, сколько «демографическую емкость» территории, действительная же населенность колебалась вокруг приведенных значений (все же она вряд ли отличалась от них более чем в два раза).

Исходя из этого, примерное распределение населения накануне Великого переселения можно представить так. Центральноазиатские степи, в первых веках нашей эры занятые государством гуннов, вместе с Маньчжурией, пустынями Внутренней Монголии и современной китайской провинции Ганьсу населяло около 2 млн. человек, говоривших на древнемонгольских, маньчжурских и тюркских диалектах и обладавших ярко выраженной монголоидностью (североазиатская локальная раса, индекс общей уплощенности лицевого скелета – один из наиболее характерных антропологических признаков – колеблется от 70 до 100 баллов). Население предполагаемой прародины исторических тюрков – горного Саяно-Алтая с Минусинской котловиной, Джунгарии и Восточного Тянь-Шаня – составляло около 0,5 млн. человек. На рубеже нашей эры здесь происходит смешение европеоидных аборигенов (динлинов?) с континентальными монголоидами, результатом чего и было, как считается, сложение ядра тюркских народов. Далее же к западу, в казахских и среднеазиатских степях и пустынях обитали 1,5 млн. потомков ираноязычных саков (усунь, кангюй, юэчжи и яньцай китайских источников). Антропологически они характеризуются как европеоиды с монголоидной примесью, нарастающей с запада на восток. И, наконец, европейские степи вплоть до Днестра занимали угры, сарматы и остатки разбитых последними скифов, их общая численность была в пределах 1 млн. человек.

Полученные данные можно сравнить с цифрами китайских летописей, учитывая тенденцию последних к округлению в большую сторону. Так, численность армий гуннских шаньюев оценивается ими в пределах 100 – 300 тысяч человек, что при поголовной мобилизации соответствует населению в 0,5 – 1,5 млн. человек, что совпадает с нашей оценкой для собственно гуннов. Число кангюев и усуней приводится соответственно в 600 и 630 тысяч, что примерно вдвое выше определяемой нами средней цифры и близко к верхнему пределу допустимого отклонения.

Итак, общее число евразийских кочевников достигало порядка 5 млн. человек или несколько более. Примерно половина из них говорила на языках иранской и угорской групп. К концу эпохи переселения народов иранские языки уцелели только на южной, аугорские – на северной окраине рассматриваемой территории, огромное же большинство населения говорило уже по-тюркски.

В какой степени распространение языка сопровождалось миграцией населения? Попытаемся определить это, опираясь на данные об изменении индекса уплощенности лица. Так, у алтайцев он равен 60 баллам. Если считать это результатом метисации европеоидных потомков андроновских и афанасьевских племен (индекс = 13) с населением Западной Монголии, индекс которых – 70, то они должны были смешаться в пропорции 1:4. Другими словами, среди полумиллиона обитателей данного региона примерно 100 тысяч являлись потомками европеоидов, а 400 тысяч – монголоидов. Но это смешение произошло ранее рассматриваемого нами времени, так же как и у населения Средней Азии, индекс уплощенности которого – в среднем 35 баллов – соответствует 40- процентной монголоидной примеси, что для 750 тысяч человек составляет 250 тысяч. Основные же изменения во время Великого переселения произошли в степях Северного Казахстана: индекс уплощенности возрос с 25 балов в сарматское время до 45-50 в тюркское, что соответствует возрастанию доли монголоидных пришельцев с 20 до 60 %, или со 125 до 450 тысяч человек, при общей численности населения в 750 тысяч.

В степях Поволжья и Приуралья в начале нашей эры монголоидная примесь едва уловима – индекс в 15 баллов очень близок андроновскому и соответствует 6 % примеси. К концу эпохи примесь возрастает до 14 % (индекс = 20). В абсолютном исчислении число потомков монголоидов возросло с 30 до 70 тысяч в общем полумиллионном населении. Еще далее к западу, на Северный Кавказ и в Причерноморье, монголоиды впервые проникают в V-VI вв. В аварских могильниках зафиксировано около 6-7 % черепов с преобладанием монголоидных черт (т. е. 25 – 30 тысяч человек на 500 тысяч), но следует помнить, что из-за Волги на запад приходили уже сильно метисированные пришельцы и их общее число было раза в два больше.

Итак, примерно за пять веков Великого переселения народов в степях к западу от Алтая количество условных «носителей монголоидности» возросло с 400 до почти 900 тысяч человек. Это означает, что за это время более полумиллиона обитателей Алтая, вОсточного Туркестана и Монголии, содержавших лишь небольшую монголоидную примесь, переселились в Казахстан и далее в Европу. Число это даже несколько превышает общую численность населения Саяно-Алтая, Джунгарии и Тянь-Шаня накануне переселения и составляет около 20 % от общей численности носителей североазиатской локальной расы в степях Азии. При этом какого-либо обезлюдения ни в Монголии, ни на Алтае не наблюдается, как не наблюдается и больших перемещений сюда из более восточных областей. Скорее наоборот, именно коренные обитатели Алтая: тюркуты-тугю, карлуки, уйгуры, енисейские кыргызы, т. е. те, чьи соплеменники должны были массами уходить на запад, задают тон в исторических событиях Центральной Азии VI – IX вв. Такая картина могла иметь место лишь в случае стабильно высоких темпов естественного прироста населения – около 100 % за 500 лет, т. е. не менее 5 % за поколение, и лишь на фоне отрицательного прироста на соседних территориях. Ведь при ограниченной демографической емкости скотоводческих кочевий более чем двухмиллионное население западноазиатских и восточноевропейских степей могло принять полмиллиона переселенцев лишь в том случае, если бы само сократилось почти на четверть.

Но чем же можно объяснить диаметрально противоположное течение демографических процессов на двух сопредельных территориях, практически не отличавшихся ни уровнем развития производительных сил, ни природными условиями? Вряд ли дело объясняется только физическим истреблением населения в ходе победоносных войн гуннов и тюрков. Их военное господство, несомненно, сыграло решающую роль в том, что большинство завоеванных народов перешло на язык победителей, но сами победы явились скорее не причиной, а следствием благоприятной демографической ситуации, лишь еще более усилив ее.

В этой связи весьма интересна гипотеза П. В. Василика, высказанная в его работе «К моделированию динамики численности населения Европы от мезолита до средних веков» (в кн.: Медицинская кибернетика. Киев, 1976, вып. 33), которая предполагает связь акселерации и (как следствие увеличения репродуктивного периода) темпов естественного прироста населения с изменением магнитного поля Земли. На основании античных источников автор реконструирует вызванный локальными колебаниями этого поля волнообразный процесс снижения и повышения рождаемости в первых веках нашей эры на территории Средиземноморья и Передней Азии. Так, в І в. избыток населения наблюдался в Парфии и Испании, а точно между ними, в Греции, численность населения падала. На протяжении 300 лет волна низкой рождаемости перемещалась с востока на запад и в IV в. достигла Италии. В то же время пик численности населения переместился из Парфии на долготу Закавказья.

Если экстраполировать описанную П. В. Василиком волну длиной примерно в 60 градусов долготы далее на восток, то следующий минимум придется для III-IV вв. на меридиан озера Балхаш, а максимум – на Западную Монголию. В течение трех последующих веков полоса низкой рождаемости перемещается по территории Казахстана, в то время как пик естественного прироста – по Алтаю и Джунгарии. Именно такая картина вытекает из наших расчетов, и подобное совпадение вряд ли случайно. Если гипотеза П. В. Василика верна, то кочевое скотоводство с его очень малой способностью к росту плотности населения должно максимально усиливать потребность в миграции из районов повышенного естественного прироста. Это позволяет реконструировать процесс Великого переселения народов следующим образом.

В І-ІІ вв. н. э. два пика высокой рождаемости перемещались на запад: один – по территории Восточной Монголии и бассейна Хуанхэ (именно на это время приходится расцвет державы гуннов и империи Хань), другой – по Западному Ирану (этим вызвано резкое усиление Парфии, успешно соперничающей с Римом). В то же время полоса падения рождаемости проходит через Семиречье и Восточный Туркестан, где в это время наблюдается усиление монголоидности за счет притока нового населения. Оседание китайских переселенцев в Турфанской долине зафиксировано исторически.

В течение III-IV вв. падение рождаемости происходит в Казахстане, и поредевшее население не выдерживает напора вытесненных сяньбийцами гуннов, а по следам последних сюда устремляются тюркоязычные племена Алтая, как раз вступившего в полосу высокого прироста населения. Гунны сравнительно быстро минуют зону минимума рождаемости и достигают Южного Приуралья, которое занято еще предыдущим максимумом. Объединив под своей властью местные (вероятно, угорские) многолюдные племена, гунны на гребне этой волны высокой рождаемости прокатываются по Причерноморью, с разгона достигают Карпатской котловины, где и растворяются, осев в зоне медленно уходящего в сторону Италии минимума. Все это время и последующие два столетия Алтай переживает период роста населения, достигнувший максимума в VI в. – именно тогда алтайские тюрки создают гигантский каганат, раскинувшийся от Хингана до Приазовья. Постоянно образующийся избыток населения уходит не на восток, где этому препятствует находящаяся до конца V в. в зоне максимума Западная Монголия, а на запад, принося с собой тюркскую речь и монголоидность облика. Когда же в казахских степях спад сменяется новым подъемом, он охватывает уже население, принадлежащее к смешанной южносибирской малой расе, и в течение VIII – X вв. из этих степей уходят на запад новые последовательные волны переселений печенегов, огузов, половцев.