Земледелие и животноводство

Данные о структуре посевов для XVIII в. имеются только по владениям плебании. В 1783 г. на крестьянских наделах там высевалось 10 бочек жита (озимой ржи), около 2 бочек ячменя, 8 бочек овса, 4 бочки ярки (яровой ржи), по 2 бочки пшеницы и гороха, по четверти[1] льна и конопли. Площадь наделов составляла 5 волок, но часть ее, возможно, приходилась на сенокосы, как в 1804 г. Размер озимого клина можно установить по размеру посева: 10 бочек жита при норме 0,25 бочки (67,4 кг) на морг предполагают высев на 40 моргах (28,4 га). При равной площади трех полей они должны были занимать 120 моргов, или 4 волоки. В таком случае под сенокосы могло оставаться 30 моргов (по 2 на каждое из 15 хозяйств). Структуру ярового клина тоже можно приблизительно восстановить, основываясь на нормах высева. Легкие овес и ярка высевались из расчета 0,5 бочки на морг, более тяжелые — примерно по четверти бочки пшеницы и трети бочки ячменя; усредненная для всех яровых норма высева — около 0,4 бочки на морг. Это составляло примерно 82,3 кг пшеницы, 106,1 кг ярки, 103,4 кг овса, 83,8 кг ячменя на морг. В расчете на гектар нормы высева составляли 95 кг жита, 116 кг пшеницы, 149,4 кг ярки, 145,7 кг овса, 118 кг ячменя.

Картофель, который с 1771 г. начали культивировать в Эстляндии и Лифляндии (на территории современной Латвии)[2], в центральной Беларуси пока не выращивали. Впрочем, и в Прибалтике его посевы стали массовыми только в 1830-е гг. Нет никаких свидетельств и разведения клевера, который распространялся в Латвии в это же время. Земледелие Кореньщины в конце XVIII в. имело еще совершенно традиционный характер, как и в предыдущие столетия.

Высев озимых на всех 15 крестьянских наделах составлял 27 ц. Для 8 бочек овса (16,6 ц) требовалось 11,4 га (1/3 площади ярового клина), для 4 бочек ярки (8,5 ц) и 2 бочек пшеницы (7,1 ц) по — 5,7 га (1/6 площади), для двух бочек гороха — примерно столько же, для двух бочек ячменя (5 ц) — 4,3 га (12,8%). На лен и коноплю, вероятно, оставалось около 1 морга (0,71 га, или 2,1%). В сумме яровой клин составлял при таком раскладе 33,4 га, или 47 моргов, — несколько больше, чем озимый. Можно допустить, что его увеличивали за счет пара, чтобы наверстать недобор яровых, если предыдущий год выдавался неурожайным.

Нормы высева, приведенные в инвентаре Красного Бора 1841–1846 гг., не слишком отличаются от вышеописанных. Жита, пшеницы, гречихи и гороха высевали 6 четвериков [3] на десятину (1,09 га), т. е. 88 кг жита и 107,4 кг пшеницы в расчете на гектар. Ячмень высевался из расчета 1 четверть[4] на десятину (109,6 кг/га), овес — 12 четвериков (135 кг/га), картофель — 11 четвертей (15,7 ц/га). Это первое упоминание посевов картофеля на Кореньщине. Как известно, эта новая для Беларуси культура появилась в хозяйствах местных помещиков в конце XVIII в., а важное место среди земледельческих культур заняла в течение первой трети XIX в.[5]

О структуре посевов на стандартном крестьянском наделе в 10 пахотных десятин (10,9 га) можно судить по количеству высеянных семян. По данным упомянутого инвентаря, на указанном наделе высевалось 20 четвериков (319,6 кг) жита, 4 четверика (59,7 кг) ячменя, 18 четвериков (220,7 кг) овса, по 2 четверика (порядка 26 кг) гречихи и гороха, 11 четвертей (14,4 ц) картофеля. Из яровых посевов исчезли рожь-ярка и пшеница. В структуре ярового клина доля овса выросла до 42,8%, ячменя — до 14,3, горох и гречиха занимали по 9,5, а картофель — 24%.

Урожайность ржи, указанная в инвентаре плебании за 1783 г., примерно пятикратно превышала посев (т. е. составляла около 4,75 ц/га), ячменя — колебалась от сам 1 до сам 10 (если принять за среднее сам 5, это означает 5,9 ц/га), яровой ржи и овса — около сам 3 (4,4–4,5 ц/га), причем в инвентаре отмечается, что в давние годы урожай овса даже не возвращал посеянные семена. Пшеница имела урожайность сам 4 (4,6 ц/га), горох — сам 2, лен — сам 4, конопля — сам 5. На луговых сенокосах, занимавших во владениях костела общую площадь 2,5 волоки (53,25 га), накашивали обычно около 200 возов сена (3,8 воза с гектара). Это значит, что 1 воз выходил с 0,27 га. При возможном весе воза до 400 кг укос мог составлять 15 ц/га, если принимать вес воза в 260 кг — всего 10 ц. В инвентаре Красного Бора за 1841–1846 гг. средний сбор сена указан в 80 пудов с десятины, что соответствует 12 ц/га.

По агрегированным данным середины XIX в. известна средняя урожайность льняного и конопляного волокна — соответственно 15 и 18–20 пудов с десятины, а данные о суммарном сборе этих культур в конце XIX в. позволяют установить, что сбор семени в абсолютном исчислении примерно равнялся сбору волокна: при валовом сборе льноволокна в 1,31 тыс. пудов сбор семени составил 1,18 тыс. пудов (на 11% меньше, порядка 13,5 пуд/дес.), сбор конопляного волокна и семени был одинаковым — по 0,5 тыс. пудов [6]. Если урожайность льна и конопли в самах, указанная в 1783 г., соответствовала их урожайности в пудах в более позднее время, то сбор 13,5 пуда льняного семени с десятины, или 203 кг с гектара, при урожайности в сам 4 предполагает высев 50,8 кг, а сбор 19 пудов конопляного семени с десятины, или 287 кг с гектара, при урожайности сам 5 — высев 57 кг на гектар.

Согласно инвентарю Красного Бора, средний урожай пшеницы, ржи, гречихи и гороха в 1840-е гг. составлял до 3 четвертей с десятины (для пшеницы это 5,1 ц/га, для ржи — 4,2, в обоих случаях — сам 4,8), овса — 7 четвертей и 4 четверика (7,5 ц/га, сам 5,5), ячменя — 5 четвертей (6,5 ц/га, сам 5,9), картофеля — 66 четвертей (94 ц/га, сам 6).

В реальности урожай постоянно колебался. По мнению Е. Тышкевича, из 7 лет один раз урожай оказывался средним, два раза — выше среднего и два раза — ниже среднего, по одному разу — очень хорошим и очень плохим[7]. Это мнение отчасти подтверждается материалами статистики. В Минской губернии из 7 лет, с 1854 по 1860, один год действительно выдался урожайным для озимой ржи (урожай составил сам 6,8, или 7,3 ц/га), один — совсем неурожайным (сам 1,8, или 1,9 ц/га). Два года урожай был относительно низким — сам 2,5 и сам 3,4 (2,7 и 3,7 ц/га), три года — средним или чуть выше среднего — дважды сам 3,7 и один раз сам 3,8 (4–4,1 ц/га). Для яровых хлебов отмечаются гораздо меньше колебания урожайности — видимо, за счет того, что у разных культур пики и спады взаимно компенсировались. Три года наблюдался относительно низкий урожай (от сам 2,5 до сам 2,6, или 4–4,2 ц/га), два года — средний (сам 3, или 4,9 ц/га), два года — выше среднего (сам 3,2 и сам 3,3, или 5,2–5,4 ц/га). Для картофеля один год был урожайным (сам 5), два года — относительно хорошими (сам 4,3 и сам 4), два года — средними (сам 3,7 и сам 3,6), два года — плохими (сам 3,1 и сам 3)[8].

Бросается в глаза падение урожайности озимой ржи в 1840-е гг. по сравнению с 1780-ми: на Кореньщине от сам 5 до сам 4,8, а по губернии в целом она упала намного ниже (если, конечно, приведенная статистика точна). Возможно, урожайность снижалась вследствие истощения почвы, так как удобрение пара перед высевом озимых не проводилось или было недостаточным. В общей характеристике имения Красный Бор в инвентаре отмечается, что почва в нем каменистая, песчаная, пригодная для посевов ржи, ячменя, овса, картофеля, а при унавоживании — частично и пшеницы. Указана норма внесения навоза под яровую пшеницу — до 300 возов на десятину. Впрочем, пшеница в структуре посевов в это время уже отсутствовала — видимо, именно из-за нехватки удобрения. В бывших владениях плебании крестьяне при проводимом в ходе люстрации опросе в 1847 г. утверждали, что их наделы составляют земли худого качества, лишь примыкающая к усадьбам часть имеет от унавоживания более питательной силы. На десятину такой улучшенной земли высевалось до 7 четвериков озимой ржи (112 кг), урожай составлял не более 3,5 зерна (т. е. 3,9 ц/га). На остальной земле высевалось на десятину не более 5 четвериков, при этом урожай едва возвращал посеянное. Этим сведениям не стоит слишком доверять: в ожидании перераспределения земли крестьяне явно прибеднялись. Но навоза на удобрение паров действительно не хватало.

В различных статистических и экономических обзорах второй половины XIX — начала ХХ в. отмечается, что для получения нормальных урожаев каждый участок пашни должен удобряться раз в 9 лет, т. е. за один год необходимо удобрить третью часть паров, или 1 га при среднем наделе в 10 га на хозяйство. Одна голова крупного рогатого скота или 4–5 голов мелкого давали около 20 возов (500 пудов, или 82 ц) навоза. Нормы унавоживания в разных источниках расходятся. По данным И. Зеленского, на морг требовалось 180 возов навоза, на гектар — около 250 возов[9], что близко к норме, указанной в инвентаре Красного Бора. По мнению Д. И. Будаева, для удобрения 1 дес. достаточно было навоза от 6–7 голов скота[10]. С. Касперчак исходил из того, что на 1 морг требуется навоз от 4 голов скота, или от 5,65 головы на гектар[11]. К. Аникиевич в своих расчетах годовую потребность в навозе указывает в 75 возов, из них 15 — для удобрения огорода и 60 — для одной десятины пара[12]. Такие же цифры фигурируют в расчетах А. Чаянова: навоза от одной головы скота достаточно для удобрения 1/3 десятины, при этом на целую десятину требуется 1500 пудов, или те же 60 возов от 3 голов[13]. Видимо, разница объясняется тем, что легкое удобрение всего клина один раз в 3 года было эквивалентно более обильному удобрению его третьей части один раз в 9 лет. При легком и частом варианте для 3,3 га пара необходимо в год около 200 возов. Вся проблема в том, что для получения даже такого минимального количества навоза требовалось довольно большое поголовье: примерно 9 голов крупного рогатого скота и лошадей, или 6–7 голов крупного и от 12–15 до 8–10 голов мелкого скота.

Обеспеченность хозяйств домашним скотом отражена в нескольких инвентарях. В престимонии Прудки в 1774 г. 20 хозяйств имели по 2 коня и 2 вола, 6 — по 1 коню и 2 вола. Лишь 2 хозяйства в Прудках и 2 в Лищицах держали по 4 вола и 2 коня (в 1778 г. у двух хозяев значится уже по 4 вола и 3 коня, а у трех — по 4 и 2). С другой стороны, в одном дворе были 1 вол и 1 конь, в другом — всего 1 конь, а 4 хозяина не имели тягловых животных (из них Гришка Грецкий и Адам Жуковский держали только пустовскую землю).

Инвентарь Великого Кореня за 1781 г. фиксирует в 49 дворах 75 коней, 84 вола, 100 коров, 202 овцы, 70 коз, 125 свиней и 4 улья пчел. Этот учет, вероятно, не полон, что видно из сравнения с чуть более поздним инвентарем 1786 г., в котором количество скота резко возросло: 191 конь, 233 вола, 347 коров, 443 овцы, 148 коз, 617 свиней и 79 ульев. Цифры по отдельным дворам впечатляют: например, в хозяйстве Левона Саврицкого из Чернева значатся 4 коня, 8 волов, 12 коров, 14 овец, 7 коз и 13 свиней, тогда как в предыдущем инвентаре указаны всего 1 конь, 2 вола, 2 коровы, 5 овец, 2 козы и 1 свинья. Столь большая разбежка, видимо, объясняется не только недоучетом в первом случае, но и разными критериями учета: в 1781 г. явно подсчитывались только взрослые животные, а пятью годами позже — также и молодняк.

В 15 дворах Кореньской плебании (считая и 3 семьи кутников) в 1783 г. перечислены 21 рабочий конь и 4 жеребенка, 31 рабочий вол и 6 молодых, 27 коров и 6 телок, 70 овец, 18 коз и 48 свиней. Непосредственно в плебанском хозяйстве имелось тогда 6 дойных коров, 1 племенной бык (бугай), 10 овец, 10 свиней, 7 гусей, 6 уток, 10 кур. Кроме того, за личные деньги плебана были куплены 7 коров, 2 вола, 1 бугай, 19 овец, 1 коза, 1 козел, 7 свиней, 9 индюков и 4 гуся.

В 1804 г. тягловый скот распределялся у подданных плебании очень неравномерно. Из 7 хозяйств два (Михаил и Матей Гусаковские) имели соответственно 3 и 4 коней, а также по 4 вола, тогда как из оставшихся у трех было по одной кляче (кобыле), а у двух — лишь по жеребенку, и к тому у большинства по 2 вола, а Иосиф Арендаревич имел кобылу и одного вола. Коров у шести хозяйств значится по одной, у Михаила Гусаковского — две. Из остальной живности упомянуты 12 коз, 35 овец, 16 свиней и 41 курица, распределенные относительно равномерно.

В инвентаре плебании за 1807 г. в 9 дворах указаны 7 коней, 11 кляч, 3 жеребенка, 18 волов, 6 бычков, 4 телки, 16 коров, 2 передойки, 8 коз, 48 овец, 21 свинья, 59 кур. В хозяйстве Матея Гусаковского было 6 ульев пчел, еще 1 улей — в хозяйстве Михаила Гусаковского.

Среднее количество животных на 1 дворохозяйство (включая молодняк в тех случаях, когда он указан) отражено в таблице 43.

Т а б л и ц а 43. Обеспеченность домашним скотом в расчете на одно хозяйство

Нетрудно убедиться, что норма, необходимая для полноценного удобрения паров, не достигалась практически никогда. Лишь в 1786 г. обеспеченность скотом в Великом Корене вроде бы превысила этот уровень. Но, как будет показано ниже, для сохранения такого поголовья в масштабах всей популяции просто не было достаточного количества сенокосных угодий. Видимо, значительную часть из этих животных составлял молодняк, подлежащий забою до перехода на стойловое содержание.

Обеспеченность скотом резко ухудшилась в результате реквизиций и грабежей во время войны 1812 г. Статистических данных за последующие годы нет, но из общей описи убытков, понесенных имениями И. Неплюева (Мурованый Двор, Красный Бор и Ганевичи), вытекает, что из 604 коней не стало 219, из 1565 голов крупного рогатого скота — 472, из 2166 овец — 994[14]. По имению Кореньской плебании цифры приводятся совместно с имением Укроповичи, собственником которого фигурирует настоятель костела И. Валицкий. Там из 28 коней не стало 5, из 60 голов крупного рогатого скота — 26, из 136 овец — 114[15].

Видимо, довольно скоро эта убыль была восстановлена. В инвентаре 1841 г. количество скота соответствует уровню XVIII в. На один двор в среднем приходилось 1,48 коня (1,83 с учетом молодняка), 2,32 вола (3,3), 1,58 коровы (2,81), 5,23 овцы, 1,6 козы и 3,58 свиньи. У бывших подданных плебании в 1850 г. на 12 хозяйств насчитывалось 14 коней, 25 волов, 15 коров, 93 овцы и козы, 19 свиней. В каждом дворе зафиксировано как минимум по паре волов. В трех из них (включая оба полутяглые) не было коней, в одном — также и коровы. Зато 5 хозяйств имели по 2 коня, а в одном из них значатся 3 коровы. На двор приходилось 1,17 коня, 2,08 вола, 1,25 коровы, 7,75 овцы и козы, 1,58 свиньи.

Обобщая приведенные данные, можно утверждать, что крестьяне ориентировались на некое оптимальное количество домашних животных, увеличение которого сдерживалось, видимо, ограниченными площадями сенокосов. Кроме того, численность скота могла колебаться по причине эпизоотий, войн или под влиянием других внешних факторов, но затем вновь восстанавливалась. Крестьяне явно разводили скот только для собственных нужд, а не на продажу. Типичное хозяйство стремилось иметь 1–2 коней, пару волов, не менее 2 коров, 2–3 свиней, несколько овец и коз. Этого было достаточно для хозяйственных нужд (пара волов обеспечивала пахоту, коня использовали при бороновании и перевозке грузов), но недостаточно для унавоживания полей в размерах, предотвращающих снижение их плодородия. Если в какое-то время и происходил рост количества скота, то он оказывалсяь кратковременным, эпизодическим.

Пчеловодство практиковалось отдельными семьями, которые, видимо, из поколения в поколение сохраняли традицию тех времен, когда мед был основным видом дани. Судя по этнографическим данным, пчелиные семьи гнездились в деревянных колодах, укрепленных на деревьях. По данным середины XIX в., с такой колоды собирали от 10 до 20 фунтов меда (4,1–8,2 кг), по данным начала ХХ в. — 4–5 кг[16].

В Великом Коренев 1786 г. пчел держали 19 из 56 хозяйств — всего 79 пчелиных семей (по 4,2 на хозяйство). Больше всех пчел имел Петр Юрашевский из застенка Юрши — 13 семей. У Криштофа Жолнеровича из Чернева насчитывалось 10, у Онуфрия Соколинского из той же деревни — 5, у всех остальных — от 2 до 4 пчелиных семей.

В Прудках в 1787 г. наличие пчел значится у 12 из 40 дворохозяев. На всех приходилось 37 пчелиных семей (26 старых и 11 молодых), т. е. в среднем по 3,1 на пчеловодческое хозяйство. На общем фоне выделялся Семен Лис, державший 8 старых и 6 молодых семей. У Адама Лиса и Павла Радкевича было по 3 старые и 2 молодые семьи, у остальных — от 1 до 3 семей.

В инвентаре 1841 г. пчелы указаны у 30 из 151 хозяйства. В сумме насчитывалось 160 пчелиных семей, или по 5,3 на хозяйство. Больше всего умелых пчеловодов отмечено в деревне Козыри. Там Михаил Степанов Лис имел целых 25 семей, Павел Францев Лис — 11, Иосиф Фомин Вашкевич — 6. В Черехах Касперу Карлову Балцевичу принадлежало 15 семей, Антону Адамову Вашкевичу — 12, Павлу Доминикову Балцевичу — 8. В Жирблевичах Адам Матвеев Кухаронок держал 12 семей, Михаил Бартоломеев Романович — 6. По 6 пчелиных семей зафиксированы также у Антона Фадеева Вашкевича из застенка Гряда, Николая Фадеева Шейпы из Лищиц, 5 семей — у Казимира Павлова Лиса из Прудков. У остальных было от 1 до 4 семей. Те, кто разводили пчел, выплачивали дополнительную натуральную подать медом — по кварте (0,77 л или 1 кг) за каждую семью.

По данным люстрации Кореня и Нарбутова в 1850 г., лишь в одном хозяйстве (Ивана Мороза) имелось 5 пчелиных семей.

Сведений о сколько-нибудь развитом садоводстве нет. В отчете минского губернатора за 1842 г. отмечается, что крестьяне не имеют склонности к выращиванию плодовых деревьев, хотя климат для этого целиком благоприятный. Приводивший это мнение П. Г. Козловский замечал, что причиной могло быть не столько отсутствие склонности, сколько недостаток времени в условиях барщинной системы[17].

[1] Литовская четверть, как явствует из ее названия, соответствовала 1/4 виленской бочки и вмещала примерно 110,5 л.

[2] История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма: В 3 т. — М., 1986. Т. 3. С. 288.

[3] Четверик вмещал около 26,1 л или примерно пуд озимой ржи и картофеля — 16,4 кг.

[4] Здесь имеется в виду новая русская четверть, которая была примерно вдвое больше литовской и состояла из 8 четвериков. В XIX в. она равнялась 208,8 л или 8 пудам ржи (131,5 кг).

[5] Панютич В. П. Социально-экономическое развитие белорусской деревни в 1861—1900 гг. — Мн., 1990. С. 167.

[6] Гісторыя сялянства Беларусі са старажытных часоў нашых дзён. Т. 2. — Мн., 2002. С. 172, 174.

[7] Tyszkiewicz E. Opisanie powiatu Borysowskiego. — Wilno, 1847. S. 227.

[8] Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Минская губерния. Ч. 1. С. 16—17.

[9] Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Минская губерния. Ч. 1. С. 50, 62, 159.

[10] Будаев Д. И. Изменения в агротехнике, структуре посевных площадей и урожайности в крестьянском хозяйстве пореформенной Смоленской губернии // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1965 г. — М., 1970. С. 368.

[11] Kasperczak S. Rozwój gospodarki folwarcznej na Litwie i Białorusi do połowy XVI wieku. — Poznań, 1965. S. 133.

[12] Аникиевич К. Т. Сенненский уезд Могилевской губернии. — Могилев, 1907.

[13] Чаянов А.В. Крестьянское хозяйство: Избр. труды. — М., 1989. С. 328.

[14] НИАБ. Ф. 319. Оп. 1. Ед. хр. 50. Л. 1342об.—343.

[15] НИАБ. Ф. 319. Оп. 1. Ед. хр. 50. Л. 1358об.—1359.

[16] Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Минская губерния. Ч. 1. С. 181; Лагойсі раён Менскай акругі. Кароткае краязнаўчае апісанне / Выданне Менскага акруговага таварыства краязнаўства. — Мн., 1929. С. 18.

[17] Гісторыя сялянства Беларусі са старажытных часоў да нашых дзён. Т. 1. С. 296.