Комплекс документов по истории одной белорусской микропопуляции (2001)
Мало кто из жителей Беларуси подозревает, как много документальных свидетельств оставила после себя жизнь наших предков. Представление об их количестве дает обзор источников, относящихся к истории всего одного микрорегиона в центральной Беларуси (примерно в 50 км севернее Минска), в котором протяжении XVIII – ХХ вв. существовали от 8 до 26 поселений, а число жителей колебалось от 600 – 700 до 3 – 4 тысяч. Используемое в тексте название этой местности – Кореньщина – происходит от старинного села Корень, долгое время являвшегося центром местного католического прихода и феодального имения.. Все документы по истории этой местности были выявлены в ходе исследования, [1] результаты которого уже частично опубликованы [2] и будут публиковаться в дальнейшем. Предлагая вниманию читателей этот обзор, автор хочет подчеркнуть, что исследуемая им территория не является чем-то исключительным. Для многих других местностей можно воссоздать не менее впечатляющую документальную летопись. Автор надеется, что его опыт будет способствовать выявлению документов по другим микрорегионам, позволяя воссоздать прошлое не только на уровне безликих исторических процессов, но и на уровне отдельных человеческих судеб. [3]
Документы периода ВКЛ.
Первое упоминание Кореньщины содержится в акте, написанном на латинском языке и датированном 2 февраля 1395 г. В нем великий князь Витовт жалует кафедральному костелу в Вильне и его капитулу (духовному совету) ряд новых владений, среди которых названы три села с людьми (villas cum hominibus) на территории современного Логойского района: Корень (Corzen), Ганевичи и Волча. Оригинал этого акта до наших дней не сохранился, он известен лишь по нескольким рукописным копиям, на основании которых был опубликован в 1948 г., [4] а впоследствии переиздан в 1986 г. [5]
В дальнейшем имение многократно упоминается в многотомном собрании документов, известном как “Акты Виленского капитула” (Acta Venerabilis Capituli Vilensis). В книги этого собрания вписывались все наиболее важные документы (на латинском и польском языках), относившиеся к деятельности капитула с XVI века до 1797 г. Все 34 актовых книги сохранились до наших дней и ныне хранятся в отделе рукописей Библиотеки Академии наук Литвы в г. Вильнюсе (бывшей Виленской публичной библиотеки) в фонде Виленского капитула. [6]
В первом томе этого собрания имеется копия акта великого князя Александра на латинском языке, датированного 1500 г., в котором подтверждается право капитула владеть различными имениями, включая Корень (Korzen), Ганевичи и Волчу [7]. Хронологически это второе упоминание Кореня в дошедших до нас документах. Сле- дующее упоминание, столь же отрывочное, датируется 4 октября 1518 г. В нем зафиксировано распределение капитульных имений среди каноников, которым надлежало получать с них доход. [8]
Среди записей XVI в. особый интерес представляет документ, содержащий сведения о новой системе повинностей, введенной в имении в 1576 г. в процессе так называемой волочной померы, [9] а также материалы об основании Кореньского костела в 1575 г. и обеспечении его настоятеля в последующие годы. Кроме этих записей, в архиве капитула в 1780-е гг. была составлена отдельная сводка сведений о материальном обеспечении (фундации) костела, написанная на польском языке и озаглавленная “Ведомость о фундациях Кореньского костела, из актов виленского капитула изъятая”. [10] Копии части этих документов (фундушевые записи за 1605 и 1787 гг.) были вписаны также в актовую книгу Минского гродского суда за 1791 г. [11]
Самым ранним из фискальных документов является реестр раскладки внеочередного налога (серебщизны) с духовных имений Виленского епископства, составленный в 1553 г. на руском (старобелорусском в современной терминологии) языке. Этот документ дошел до нас в копии 1645 г. [12] Он содержит только общие сведения о количестве сох – податных единиц, с которых исчислялся налог.
Во второй половине XVI в. Корень упоминается (на старобелорусском языке) в актах так называемой Литовской метрики [13] и Минского гродского или земского суда (последние документы сохранились в виде более поздних копий). В них речь идет в основном о границах этого имения, что позволяет очертить их достаточно точно. Один из актов размежевания, описывающий восточную границу Кореньщины с соседними селами Славогоща (Слаговище), Хатынь и Добринево (Добренево) в 1566 г., дошел до нас даже в нескольких экземплярах. Одна из копий (переписанная со старобелорусского оригинала латинскими буквами) сохранилась в архиве Виленского епископства. [14] Другая копия хранилась в архиве имения Логойск (в состав которого входили упомянутые села) и была пред- ставлена суду во время разбирательства о границах почти через три столетия - в 1848 г. [15] Кроме того, имеется несколько фальсификатов, составленных не позднее XVII в. на основе этого же документа, но описывающих границу между Коренем и Логойском несколько иначе (в более выгодном для владельцев Логойска варианте).
В архиве Виленского епископства сохранилась еще одна выписка из актовой книги Минского гродского суда. Она содержит копию документа, датированного 27 марта 1593 г. - освидетельствования ущерба, причиненного имению Корень подданными соседнего имения Ойнаровичи (совр. Эйнаровичи). [16]
Интерес представляет также выписка из тарифа подымного за 1653 г. Она содержит сведения о дымах (дворах) во владениях Виленского епископства, включая и имение Корень. [17] В дальнейшем на протяжении конца XVII – начала XVIII вв. это имение неоднократно упоминается в тарифах подымного и актовых книгах Виленского капитула, причем в некоторых из них - по десятку и более раз. Среди записей начала XVII в. наибольший интерес представляют постановление, которым капитул установил доплату за счет доходов с имения Корень тем викариям и студентам, которые не покинули город Вильно во время эпидемии в 1603 г., и поручение от 11 мая 1611 г. канонику Станиславу Шидловскому начать судебный процесс с магнатом Янушем Кишкой, наемный полк которого по дороге на войну с Россией разграбил капитульные имения Корень, Ганевичи, Бакшты и Трусовичи. [18]
Первый из сохранившихся инвентарь престимония Великий Корень (на польском языке, как и последующие) не датирован, но довольно надежно относится ко времени около 1680 г. [19] Он содержит первые упоминания имен 6 обитателей Ко- реньщины - крестьян деревень Михалковичи и Чернево. В 1740 г. было составлено инвентарное описание костела в Корени. [20] В нем перечислено (с указанием имен и фамилий) все население 7 деревень, составлявших владения капитула (70 дворов, 240 человек мужского пола и 204 – женского), а также принадлежащего костелу села Корень (13 хозяйств, 48 представителей мужского пола). Следующий по времени инвентарь Кореньского костела был составлен в 1742 г. Он дошел до нас (единственный из инвентарей, хранившихся в самом костеле) благодаря тому, что оказался подшитым в судебное дело о границах имения Красный Бор, которое рассматривалось в середине XIX в. [21] Документ, в отличие от предыдущего, содержит информацию только о плебании и ее подданных.. Близок по времени инвентарь престимония Прудки, не имеющий даты, но по ряду признаков датируемый около 1744 г. [22] В нем перечислены 23 владельца хозяйств в дерев- нях Прудки и Лищицы и указано количество их сыновей (всего 56 представителей мужского пола). В 1747 г. был составлен инвентарь престимония Великий Корень, [23] включавшего 25 хозяйств в деревнях Михалковичи и Чернево. Количество сыновей в нем не указано.
Единственный инвентарь престимония Малый Корень датируется 1761 г. [24] В нем фигурируют 34 двора (131 человек мужского пола, включая сыновей) в деревнях Громница, Жирблевичи и Черехи. 1770-е гг. представлены серией из трех инвентарей престимония Прудки, датированных 1774, 1775 и 1778 гг. [25] Они содержат только имена дворохозяев, число которых в Прудках достигло 22, в Лищицах - 13. Кроме того, появились застенки Городец и Млын, имевшие по 1 двору. Инвентарное описание подданных Кореньской плебании за 1783 г. [26] упо- минает 9 дворов и 3 семьи кутников в Корени, 4 двора в Нарбутове, а также по 1 двору в Громнице, Черехах и Жирблевичах и семью кузнеца, проживавшего в Черневе (очевидно, без собственного двора и земельного надела). Два близких по времени инвентаря относятся к престимонию Великий Корень. Один из них датирован 1781 г., [27] второй - 1786 г. [28] Эти инвентари являются наиболее подробными. В них перечислены все жители мужского и женского пола (с указанием возраста детей) деревень Михалковичи и Чернево, а также вновь возникших – деревни Загорье (впоследствии слившейся с Михалковичами) и застенка Юрши. Завершают список сохранившихся инвентарей XVIII в. два инвентаря престимония Прудки, датированных 1787 и 1789 гг. [29] В них поименно перечислены только главы хозяйств, но в инвентаре 1789 г. указано также количество членов семьи с разбивкой по возрастам.
Помимо инвентарей, от 1730-х – 40-х гг. до нас дошли несколько документов, отражающих повседневную жизнь Кореньщины. В архиве капитула сохранилась целая серия документов по поводу выдачи одного беглого крестьянина, нашедшего приют в деревне Прудки, а затем его сыновей. Тяжба по поводу этой семьи тянулась на протяжении более 40 лет - с 1680-х по 1720-е или даже 30-е гг. (завершающая дата не вполне точна). [30] Еще один документ касается спора о сенокосных угодьях, который возник между жителями деревень Прудки и Черехи. Этот конфликт разбирал 18 августа 1730 (возможно - 1736) г. от имени капитула каноник Тышкевич, а затем с резолюцией от 5 октября 1736 г. его решение было вписано в актовую книгу капитула. [31] 13 мая 1737 г. капитулу пришлось вновь разбирать жалобу жителей Черехов и Жирблян (Жирблевич) из престимония Малый Корень на войта престимония Прудки и жителей одноименной деревни, захвативших 12 волок сенокосов урочищах Селище и Лавница. [32] Той же датой - 13 мая 1737 г. - датировано решение капитула по поводу имущественной тяжбы жителей Прудков, которая проливает свет на некоторые стороны их жизни. [33] Другой документ, вписанный в актовую книгу капитула 11 мая 1744 г., содержит решение по поводу многочисленных жалоб, поступавших на войта Прудков Юрия Лиса и его сыновей. [34]
Стоит упомянуть еще два свидетельства, в какой-то мере проливающих свет на картину повседневности конца XVIII в. Один из них - датированная 12 сентября 1780 г. жалоба плебана Кореньского костела Яна Бобровича на держателя престимония Михалковичи каноника Игнатия Климантовича по поводу конфликта между ними, связанного с доходами от аренды корчмы в застенке Копцы и приведшего к ее разгрому. [35] Второй документ представляет собой записку без подписи, адресата и даты, но на ее обороте находится другой документ, датированный 9 октября 1789 г., что, видимо, близко к дате составления самой записки. [36] Ее автор (очевидно, один из членов капитула) сообщает о низкой осведомленности в вопросах веры в престимониях наших Кореньских.
Одним из важнейших источников второй половины XVIII – первой половины XIX вв. являются метрические книги. Регистрация рождений, браков и смертей в католических костелах Великого княжества Литовского началось во второй половине XVII в. Самой ранней из сохранившихся является копия трех метрических книг Кореньского костела - о рождениях и смертях за 1762-97 гг. и о браках за 1773-97 гг. Все три указанные книги были переписаны в 1798 г. в одну общую книгу, которая попала в фонд созданного в том же году Минского католического епископства. [37] Тексты всех книг - на латинском языке. Во всех трех оригинальных книгах были утрачены некоторые листы, что видно по воспроизводимой в копии нумерации страниц оригинала. В книге о рождениях имеется одна небольшая лакуна - отсутствуют записи за февраль - май 1791 г. В книге о браках полностью отсутствуют записи за 1787 г., а также за август - декабрь 1796 г. Книга о смертях хотя и начинается с 1762 г., но до 1766 г. в ней имеются лишь единичные записи, и лишь с 1767 г. они становятся регулярными (без лакун).
Документы Российской империи (до отмены крепостного права).
После присоединения к Российской империи в 1793 г. и вплоть до отмены крепостного права в 1861 г. наиболее ценным источником, наряду с метрическими книгами, явля- ются ревизские сказки. Проведение подушных переписей (ревизий) осуществлялось в России с 1718 г. Ревизия 1795 г. была пятой по счету в Российской империи и пер- вой, охватившей всю территорию присоединенной Беларуси. Материалы ее в целом сохранились неплохо, но среди немногих утраченных книг оказалась именно та, в которой содержались сведения о бывшем капитульном имении Корень, пожалованном в 1794 г. русскому генералу И.Н.Неплюеву (с этого времени имение называлось Красный Бор). Общие итоги ревизии 1795 г. были отражены в Экономических примечаниях к Генеральному межеванию Минской губернии, составленных в 1798-1800 гг. В них перечислены все имения и населенные пункты Минской губернии, с указанием количества дворов и душ мужского и женского пола в каждом селении согласно недавней ревизии. [38] Во владениях Неплюева и плебании Кореньского костела указаны 136 крестьянских дворов, в них - 1089 человек. Утраченные первичные материалы ревизии 1795 г. можно в значительной степени реконструировать, т. к. следующие по времени ревизские сказки имения Красный Бор [39] и Кореньской плебании [40] за 1811 г. содержит имена всех лиц мужского пола, проживавших в нем в 1795 г., с отметками о том, кто из них умер, был отдан в рекруты, переведен в другую деревню и т. п.
Между ревизиями 1795 и 1811 гг. были составлены 2 инвентарных описания Кореньского костела и его плебании (оба - на польском языке), датированных соответственно 1804 [41] и 1807 гг. [42] Оба эти документа содержат поименные списки подданных плебании, проживавших в селе Корень и застенке Нарбутово. Ревизия 1811 г. фиксировала только лиц мужского пола. Во владениях Корень-ской плебании таковых было 39 в 10 дворах, в имении Красный Бор – 607 в 177 дворах. С момента предыдущей ревизии появились 4 новых мелких поселения (Гани, Гряда, Козыри и Се- лище), зато исчезли деревня Копцы и застенок Юрши. При следующей ревизии в 1816 г. и во всех последующих фиксировалось население как мужского, так и женского пола. Согласно ревизской сказке имения Красный Бор, [43] в нем насчитывалось 159 дворов, 1041 чел. Ревизская сказка Кореньской плебании [44] фиксирует в 9 дворах 66 чел. Очередное инвентарное описание Кореньского костела составлено в 1822 г. [45] Оно зафиксирвало 8 крестьянских дворов в Корени и в Нарбутове - всего 63 человека обоего пола. Согласно ревизской сказке имения Красный Бор за 1834 г., [46] в составе имения насчитывался 141 двор и 1188 человек обоего пола. В ревизской сказке Кореньской плебании [47] указаны 11 дворов и 89 подданных.
Сохранился также инвентарь имения Красный Бор, составленный губернским ин- вентарным комитетом. [48] Дата его не указана, но в заголовке владелец имения Казимир Чудовский назван покойным (он умер 12 июня 1846 г., [49] а 21 августа того же года во владение имением был введен его брат Алексей [50]). Формально инвентарь следует датировать июнем - августом 1846 г., однако сопоставление указанного в нем возраста крестьян с данными метрических книг и ревизских сказок указывает на то, что при его составлении были механически использованы сведения из какого-то хозяйственного инвентаря за 1841 г., хранившиеся в архиве имения. Всего в имении значилось 142 хозяйства, имевших полный надел, 3 семьи огородников, 6 семей халупщиков и 13 кутников. Численность населения составляла 1326 чел. В этом же инвентаре содержится много ценных сведений о хозяйственной жизни имения.
В ходе люстрации государственных имений летом 1850 г. были составлены два дела, относящихся к люстрации казенного имения Гайна, к которому были присоединены секуляризованные владения Кореньского костела. Среди них есть посе- мейный список крестьян, включающий 12 дворов в Корени и Нарбутове, [51] а также данные о структуре земельных угодий. [52] Близки по времени материалы очередной ревизии, проводившейся в имении Гайна 15 сентября того же года. [53] Ревизская сказка имения Красный Бор датирована 10 августа 1850 г. [54] В ней значатся 159 крестьянских дворов (1209 чел.) в 9 населенных пунктах Кореньщины.
Завершают серию подворных списков, составленных до аграрной реформы 1861 г., материалы последней (десятой по общероссийскому счету) ревизии, проводившейся уже в преддверии реформы. Ревизская сказка имения Красный Бор датирована 15 декабря 1857 г., [55] однако сопоставление ее с метрической книгой рождений за 1858 г. показывает, что в сказку были включены дети, родившиеся в январе - феврале этого года, т. е. она отражает население имения примерно на начало марта 1858 г. В ней перечислены 153 двора, в которых имелось в наличии 1203 души. Ревизская сказка казенного име- ния Гайна составлялась в январе 1858 г. [56] В деревнях Корень и Нарбутово было в сумме 15 дворов, в них 105 душ.
Среди метрических книг российского периода имеется копия сводной книги Борисовского деканата за 1798-9 гг., которая включает и записи о рождени- ях, браках и смертях Кореньского костела. [57] Характер этих записей аналогичен предыду- щим - они велись на латинском языке, с указанием тех же сведений. В дальнейшем такие сводные копии по деканату составлялись, видимо, ежегодно, но до нас они не дошли. Зато сохранились копии метрических книг Кореньского костела за 1800-26 гг. в виде трех отдельных книг - о рождениях, [58] браках [59] и смертях. [60] Все они также написа- ны по латыни. Книга записи о рождениях имеет лакуну с мая по декабрь 1801 г. включительно. Книга записей о браках также прерывается в 1801 г. (нет записей с марта по декабрь). Книга регистрации смертей явных пропусков не имеет. Следующая по времени метрическая книга Кореньского прихода объединяет записи о рождениях, браках и смертях за 1827- 48 гг. Она написана на польском языке. В записях о смертях полностью отсутствую сведения за 1838 г.
После 1848 г. большинство метрических записей Кореньского костела утрачены. Уцелели лишь их случайные фрагменты. Так, в фонде Могилевского архиепископства сохранились копии метрик по Борисовскому деканату (включая и Кореньский приход) о рождениях, [61] браках [62] и смертях за 1850 г. [63], а в фонде самого Борисовского деканата - о браках за 1851 г., [64] о рождениях за 1858 г. [65] и о смертях за 1861 г. [66] Эти книги составлены уже на русском языке.
Из других документов первой половины XIX в. особый интерес представляют опись убытков, которые понес Борисовский уезд во время российско-французской войны 1812 г., включая сводные данные по владениям И. Неплюева (имениям Мурованый Двор, Красный Бор и Ганевичи) [67] и плебании Кореньского костела; [68] решение Борисовского уездного межевого суда по поводу тяжбы о границах имений Красный Бор и Логойск от 4 мая 1829 г.; [69] подробное описание границ имения Красный Бор, составленное 19 октября 1834 г.; [70] а также данные о структуре землепользования, отраженные в деле о переводе на Алексея Чудовского долгов его покойного брата. Это дело велось с сентября 1846 по февраль 1853 г. В нем указана суммарная величина крестьянских наделов по каждой деревне (эти сведения датируются примерно 1851 г.), а также статистическое описание имения Красный Бор (от 4 ноября 1855 г.), [71] составленное по случаю отдачи его в залог.
Документы пореформенного времени.
События, связанные с отменой крепостного права, отражает дело, сохранившееся в фонде Минского губернского по крестьянским делам присутствия. [72] Среди прочих документов в нем содержатся: уставная грамота имения Красный Бор от 8 марта 1862 г.; именной список дворохозяев, получивших тогда же наделы, и список батраков, наделов не получивших; протокол Борисовской уездной поверочной комиссии, пересмотревший условия освобождения крестьян в этом имени, датированный 27 августа 1864 г.; окончательный выкупной акт на имение Красный Бор от 8 декабря 1865 г. с перечислением всех дворохозяев. К этому же времени относятся несколько упоминаний о перераспределении земельных участков, принадлежавших государственным крестьянам имения Гайна – бывшим подданным Кореньской плебании. [73]
Весьма любопытен рапорт борисовского декана минскому губернатору от 16 апреля 1876 г., посвященный состоянию дел в Кореньском приходе. [74]
Сохранились многочисленные материалы о земельных конфликтах и уголовных преступлениях жителей Кореньщины - главным образом те из них, которые становились предметом разбирательства на губернском уровне. Они отложились в фондах канцелярии минского губернатора, губернского правления, казенной палаты, губернского по крестьянским делам присутствия, земской управы, Минского окружного суда и некоторых других фондах, ныне хранящихся в Национальном историческом архиве Беларуси в Минске. Ввиду рассеянности этих материалов трудно рассчитывать на их стопроцентное выявление. Тем не менее объем документов, в которых упоминаются отдельные жители Коренщины, впечатляет: их удалось обнаружить более сотни, в том числе в фонде губернского правления - 3 документа, [75] в фондах судебных учреждений - 46, [76] в фондах крестьянского присутствия - 28, [77]в фонде казенной палаты - 2. [78] Кроме того, около 10 различных документов за 1880-е гг. включены в дело о выкупе земли крестьянами имения Красный Бор, а около 25 документов за период 1878 - 1914 гг. - в дело о разграничении крестьянских наделов с этим же имением. [79] Среди них - 7 приговоров сельских сходов и расписок в получении решений по указанным делам, в которых перечислены имена большинства дворохозяев за период с 1881 по 1887 г.
В феврале 1897 г. состоялась первая перепись населения Российской империи, проведенная по международным стандартам. Ее первичные данные (опросные листы) были почти полностью уничтожены в 1920-е гг. для освобождения архивных площадей. Сохранились лишь данные на уровне населенных пунктов – о числе дворов, душ мужского и женского пола в каждом селении. Они хранятся в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге, но Институтом истории Национальной академии наук Беларуси были приобретены копии этих материалов (ныне они переданы в Национальный архив Беларуси). Среди населенных мест Гайно-Слободской волости в материалах переписи упоминаются по состоянию на 9 февраля 1897 г. 31 селение на территории Кореньщины. [80]
Ряд документов освещает дальнейшую судьбу имения Красный Бор, в конце XIX в. неоднократно переходившего из рук в руки. Особый интерес представляют документы о серии распродаж земель из состава имения, осуществленных в 1901 - 1903 гг. его владельцами. Эти документы образуют отдельное дело в фонде Минской казенной палаты. [81] Имеются также сведения о всех частных владельцах, имевших земли из состава бывшего имения Красный Бор. Они представлены в Окладных листах денежного сбора, которые сохранились за период с 1904 по 1912 г. Эти листы содержат имя владельца и сведения о размере участка с разбивкой по угодьям (усадебная земля, пашня, сенокосы, пастбища). Листы делились на несколько разрядов в зависимости от категорий лиц, облагаемых денежным сбором, и сгруппированы в книги: оклады с помещичьих имений и крупных владельцев (включая крестьянские товарищества, приобретавшие землю в складчину) за 1904 – 1907 гг. [82] и 1908 – 1912 гг. [83], а также с мелкопоместных владельцев за те же годы [84](в эту категорию входят и крестьяне, купившие индивидуальные участки). Отдельно велись окладные листы на надельные земли бывших помещичьих и государственных крестьян, в которых указаны лишь суммарные цифры по деревням. [85] Схожая инфор- мация содержится в списках землевладельцев Минской губернии, опубликованных в качестве приложения к “Минским губернским ведомостям” за 22 июня 1911 г. [86] В них указаны все лица, владевшие индивидуальными участками в размере 20 и более десятин, причем члены крестьянских товариществ на сей раз упоминаются порознь.
Богатую информацию содержат материалы Всероссийской аграрной переписи. Она проводилась в два этапа – летом 1916 и 1917 гг. (второй этап проводился уже после Февральской революции Временным правительством). При этой переписи применялись несколько учетных форм. Не все их них имеются по Гайно-Слободской волости. За 1916 г. сохранились материалы 2-процентного выборочного обследования крестьянских хозяйств (форма № 2), в которых содержатся описания 23 хозяйств на территории Кореньщины: по одному в Ганях, Идалине, Козырях и Новом Черневе, по 2 – в Громнице, Корени, Лищицах и Черневе, 3 – в Прудках, по 4 – в Михалковичах и Терехах. [87] К сожалению, по всему Борисовскому уезду отсутствует такой ценный источник, как списки дворохозяев (форма № 6).
Форма № 3 переписи за 1917 г. содержит суммарные данные о площади земли сельских обществ и индивидуальных владельцев. [88] В фонде казенной палаты сохранилась также ведомости раскладки поземельного налога по Борисовскому уезду за 1916 г., [89] в которых информация близка к аналогичным сведениям переписи. В обоих документах указаны участки, купленные в 1901-12 гг. В материалах переписи за 1917 г. имеются результаты сплошного обследования хозяйств, имевших 50 и более десятин земли (форма № 1), причем в эту категорию попали два хозяйства Кореньщины – имение Красный Бор и хутор Остров крестьянина Франца Ивановича Окулича. [90] Но особенно подробную информацию содержат бланки состояния крестьянских хозяйств (форма № 2). [91] Хотя персональные данные по большинству хозяйств отсутствуют (за исключением вышеупомянутой выборки за 1916 г.), общая информация достаточно богата и разнообразна. Приводятся суммарные сводки по деревням и сельским обществам о числе хозяйств, количестве и структуре населения, домашнего скота, посевов и других сельхозугодий. К сожалению, материалы формы № 2 за 1917 г. не совсем полны – нет данных по некоторым малодворным и однодворным поселениям, основанным на купчих землях (Затишье, Идалино, Равы и еще ряд хуторов), а по хуторам Лисови- чи, Коренево, Осетище, Селище и Ставок данные приведены суммарно.
Примерно в это же время уроженец деревни Михалковичи Язеп Гладкий (Адам Варлыга) начал фиксировать исторические предания, живую устную память своих земляков. После Второй мировой войны он эмигрировал в США, где издал на белорусском языке ряд вышеупомянутых этнографических материалов. Его воспоминания о родных местах и записи преданий остались неопубликованными и после его смерти перешли в распоряжение историка Витовта Кипеля, а недавно были переданы в Библиотеку конгресса США. Другой уроженец Михалкович, белорусский дипломат Владимир Полупанов, в 1994 г. опубликовал их фрагменты. [92] Эти сведения крайне интересны, хотя на их подборе, вероятно, отразились полити- ческие убеждения самого Адама Варлыги - его явно привлекали в первую очередь факты и предания, имевшие антироссийскую окраску.
Документы первых лет советской власти.
Самые ранние документы, отражающие жизнь Кореньщины в условиях советской власти, сохранились в фонде Борисовского уездного отдела социального обеспечения, или сокращенно собеса. Это были ведомости по Гайно-Слободской волости на выдачу пособия семьям солдат, находящихся в плену, пропавших без вести или потерявших трудоспособность во время Первой мировой войны. Они датируются январем 1919 г. [93] В них перечислены семьи 46 солдат – уроженцев Кореньщины, хотя список, скорее всего, неполон. Там же есть сведения о мобилизации в Красную Армию в первой половине 1919 г., отраженные в ведомостях на выдачу пособия семьям мобилизованных красноармейцев. В них фигурируют 24 такие семьи. [94] В списках мобилизованных в Красную Ар- мию за август – сентябрь 1920 г. фигурируют еще 23 фамилии. [95] Имеется также список дезертиров по Гайно-Слободской волости, бежавших от призыва в период с 22 августа по 2 сентября 1920 г. Среди них – 7 жителей Козырей и 1 – Лищиц. [96] В этом же фонде хранится несколько дел о назначении пенсий отдельным жителям Кореньщины в начале 1920-х гг.
Второй крупный комплекс документов за первые годы советской власти представляют дела Гайно-Слободского волостного исполнительного комитета (волисполкома). В отличие от утраченных документов волостного правления за дореволюционный период, документы за 1921 – 1923 гг. сохранились сравнительно неплохо. Ранее они образовывали отдельный фонд 53 в Государственной архиве Минской области, а в самом конце ХХ века были переданы в объединенный фонд Борисовского уездного исполнительного комитета (фонд 1715, опись 1). Особую ценность для восстановления состава популяции в условиях отсутствия посемейных списков представляют списки лиц, нуждающихся в лесоматериалах, дровах и семенных ссудах на 1921 г., [97] а также списки хозяйств, нуждающихся в дополнительном наделении землей, составленные в апреле 1922 г. По Михалковичскому сельсовету в них фигурируют все 77 хозяйств деревни Михалковичи и еще 18 – из Кореня и Жирблевич. По Прудковскому сельсовету список содержит 10 хозяйств в Козырях, 39 в Прудках и 19 в Лищицах, по Черневскому – 32 хозяйства в Терехах. [98] Список по этому сельсовету, очевидно, неполон.
Сведения по отдельным хозяйствам содержатся в заявлениях о наделении землей, протоколах общих собраний по поводу перераспределения земельного фонда и индивидуальных исках по земельным вопросам. Из них можно увидеть, что многие крестьяне продолжали столь же упорные, как и до революции, тяжбы по поводу разделов земли и имущества. В фонде волисполкома имеется 14 таких дел, разбиравшихся волостным земельным судом в период с начала 1921 по середину 1924 г., [99]а в фонде Борисовской уездной земельной комиссии - 10 дел, поданных туда на апелляцию.
Некоторые сведения о состоянии крестьянских хозяйств содержатся в фонде уездного продовольственного комитета (упродкома), в том числе в деле о раскладке нало- гов за 1922 г. [101] В его сводках содержатся суммарные данные по деревням Кореньщины. В другом деле того же фонда имеются налоговые ведомости за 1922/23 сельскохозяйственный год, которые содержат данные по каждому хозяйству в отдельности (с указанием имен дворохозяев). Они не имеют точной даты, но составлены, видимо, весной 1922 г. [102] Ценность этому источнику придает то, что он является первым полным списком домохозяйств после долгого перерыва (с 1858 г.).
В фондах Борисовского уездного суда (ГАМО, ф. 434) сохранилось большое число уголовных и гражданских дел за период с 1919 по 1924 г. К сожалению, их архивные описи не содержат указаний на место жительства обвиняемых, а только их фамилии. Поэтому выявление материалов, относящихся к истории микрорегиона, превращается в весьма трудоемкую задачу по просмотру десятков дел, в заголовках которых фигурируют фамилии, присущие популяции Кореньщины. К сожалению, большинство из них имели широкое распространение по всему уезду. С другой стороны, остается риск пропустить фамилию, искаженную при составлении заголовка дела, да и перечень выявленных фамилий Кореньщины 1920-х гг. нельзя считать исчерпывающе полным.
В более позднем фонде Логойского районного народного суда, созданного в 1924 г. (ГАМО, ф. 422) имеется около 25 уголовных и 25 гражданских дел за 1924 – 28 гг., участниками которых были жители исследуемой территории. Точное их количество установить сложно по тем же причинам.
Другие документы периода 1924 – 29 гг. весьма немногочисленны. Они составлены на родном языке жителей Кореньщины – белорусском, что связано с проводившейся в эти годы политикой белорусизации органов государственного управления. Часть из них на- ходится в материалах двух сельсоветов, между которыми в 1924 г. была разделена исследуемая территория – Кореньского и Кузевичского, которые в основном сосредоточены в фондах вышестоящих органов – Логойского районного исполнительного комитета (райисполкома, РИК – ГАМО, ф. 25) и районного финансового отдела (райфинотдела, РайФО – ГАМО, ф. 314). По Кузевичскому сельсовету часть этих материалов были собраны в отдельный фонд (ф. 122).
Среди этих материалов практически отсутствуют налоговые ведомости и другие массовые источники. Сохранились списки избирателей, явившиеся на выборы Кореньского сельсовета 27 – 30 января 1926 г. (в выборах приняли участие около 38 % имевших право голоса). [103] В деле по выборам Кузевичского сельсовета списки проголосовавших отсутствуют, но имеются разнообразные материалы об этих выборах, включая списки лишенных избирательных прав и избранных в члены сельсовета, а также сведения об общем количестве жителей в селениях. [104] Помимо избирательных материалов, сохранились документы о деятельности сельсоветов в 20-е гг. – протоколы заседаний, резолюции о наложении административных взысканий и т. п. По Кореньскому сельсовету такие материалы охватывают 1925 – 29 гг., [105] по Кузевичскому – 1927 и 1928 гг. [106] По этому сельсо- вету сохранился также единственный полный список дворохозяев с раскладкой так называемого самообложения – денежного налога, поступавшего в бюджет сельсовета – на 1928/29 финансовый год. [107] В фонде РайФО выявлен список наиболее зажиточных хозяйств, оболоженных налогом на 1929 г. в так называемом индивидуальном порядке – по гораздо более высокой ставке, чем для остальных хозяйств. В эту категорию попали 14 хозяйств Кореньщины – 11 в Кузевичском сельсове- те и 3 – в Кореньском. [108]
Документальные свидетельства сталинского "великого перелома".
Начало кампании по массовой коллективизации отражают протоколы собраний жителей деревень, состоявшихся в начале 1930 г. В Кореньском сельсовете протокол собрания жителей Терехов (совместно с застенком Гряда и хутором Солдатское) датирован 16 февраля, жителей Михалкович и Антоновки - 19 февраля, Громницы – 22 февраля. [109] Вероятно, аналогичные собрания проводились и в Кузевичском сельсовете, но их протоколы обнаружить не удалось.
О судьбе жертв этой первой волны раскулачивания, как и последующих политических репрессий 1930-х гг., свидетельствует база данных Государственного комитета по архивам и делопроизводству Республики Беларусь (Госкомархива), в которую внесены сведения о лицах, подвергшихся репрессиям в 1920-е – 50-е гг. и впоследствии реабилитированных. К сожалению, заполнение этой базы данных на момент написания этих строк не закончено, она не содержит исчерпывающей информации по высланным в административном порядке. Зато в ней есть сведения о лицах, высланных или осужденных по приговорам судов и внесудебных карательных органов – так называемых троек в составе секретаря райкома, председателя райисполкома и руководителя районного управления ГПУ. Сами дела, на основании которых проводилась реабилитация, доныне хранятся в архивах Комитета государственной безопасности Республики Беларусь и его областных управлений.
Административная высылка некоторых кулацких хозяйств упоминается в связи с составлением отчета о выборах по Кореньскому сельсовету на 1930/31 г. (к сожалению, избирательные списки по этим выборам отсутствуют). [110] Одно из дел в фонде райисполкома отражает ход коллективизации по всему Логойскому району за 1930 г., в том числе и ряд сведений по изучаемой территории. Так, весной 1930 г. был составлен список земель, оставшихся после раскулаченных хозяйств. По Кузевичскому сельсовету. в нем упомянуты 11 пострадавших семей на территории Кореньщины, по Кореньскому сельсовету – 6 таких хозяйств. [111] В том же деле имеется коллективная жалоба, поданная в апреле 1930 г. 37 единоличными хозяйствами деревни Корень по поводу того, что при новом землеустройстве им достались неудобные земли вдали от деревни, тогда как под колхоз отошли лучшие земли; [112] а также любопытное заявление уроженца Терехов Антона Ивановича Балцевича, полученное земельным отделом 28 июня 1930 г. [113] К этому же делу приобщен акт описи имущества Сергея Иосифовича Тимофеева, раскулаченного в Ганях 8 ноября 1930 г. [114]
Среди фрагментарно сохранившихся карточек обложения налогом по Кузевичскому сельсовету на 1930/31 хозяйственный год имеются данные по 23 семьям, входившим в колхоз “Красные Козыри” (деревня Козыри). [115] По колхозу “Красный Бор” карточка налогообложения не сохранилась, но в том же деле имеются такие карточки на 11 единоличных хозяйств этого поселка. Кроме того, имеется 9 разрозненных карточек на единоличные хозяйства деревни Прудки, по 2 – на хозяйства хуторов Осетище и Табун, по 1 – на хутора Падары и Лисовичи. За 1931 г. сохранились только карточки по налогообложению на 5 единоличных хозяйств деревни Громница [116] и дело об обложении в индивидуальном порядке Ивана Андреевича Равины, жившего на хуторе Равы. Оно датировано 3 марта 1931 г.. [117]
В документах Логойского районного суда удалось обнаружить 3 случая, когда жи- тели микрорегиона привлекались к суду по уголовным делам в 1931 г. [118] В 1932 г. количество таких дел резко возрастает – их было 13, [119] причем во многих случаях за уголовными формулировками скрывались коллизии, порожденные коллективизацией – неуплата повышенных налогов, насилие в адрес активистов и т. п.
Представление о темпах коллективизации дает недатированный список населенных пунктов Логойского района, сохранившийся в деле райисполкома среди разных материалов за 1932 – 33 гг. В нем указано количество дворов по Кореньскому и Кузевичскому сельсоветам, отдельно для колхозов и единоличников. Судя по составу колхозов, этот список был составлен в первой половине 1932 г. [120] План хлебозаготовок на 1932 г. содержит аналогичные цифры по состоянию на конец лета или осень этого года (в момент временного оттока крестьян из колхозов), [121] а сводка в документах РайФО - по состоянию на 1 июля 1933 г. [122]
В протоколах президиума Кореньского сельсовета за 1932 г. сохранились многочисленные материалы по обложению зажиточных хозяйств твердым задани- ем – дополнительным налогом на поставку определенного количества продуктов сельского хозяйства. [123] Такой же список, датированный 24 августа 1932 г., име- ется в материалах Кузевичского сельсовета. [124] В августе 1933 г. был со- ставлен новый список кулацких хозяйств Кореньского сельсовета, обложенных индивидуальным налогом. [125] В фонде районного финансового отдела сохранились дела по апелляци- ям многих из этих крестьян, не согласных с таким решением. [126]
В тех же протоколах президиума Кореньского сельсовета сохранилась датированная 3 октября 1933 г. резолюция, утверждающая решение жителей Жирбле- вич от 29 сентября об основании колхоза имени Покровского в количестве 6 хозйств. [127] Такое же решение о создании колхоза имени Луначарского в Лищицах (в составе 9 хозяйств и 4 одиночников) было принято 28 октября. [128] В других делах, со- ставляющих ныне фонд Логойского райисполкома, также эпизодически упоминаются события, имевшие место на территории Кореньщины в начале 1930-х гг
.
Очень много ценных подробностей о жизни исследуемого микрорегиона содержат подшивки районной газеты “Чырвоная Лагойшчына”, издававшейся на белорусском языке с середины 1931 г. В Национальной библиотеке Беларуси сохранились почти все номера этой газеты за период с начала 1932 по июнь 1935 г., а также за вторую половину 1936, вторую половину 1938 – первую четверть 1939 г. Особенно интересны подшивки за 1932 – 34 гг., содержащие массу бытовых подробностей местной жизни – заметки крестьянских активистов (сельских корреспондентов – селькоров, как их называли), информацию о ходе сельскохозяйственных работ, заготовительных кампаний и т. п. По мере упрочения идеологического диктата информативная ценность районной газеты неуклонно падает, и номера за вторую половину 30-х гг. содержат в основном политические и агитационные материалы, фотографии советских летчиц – участниц рекордных авиаперелетов, крайне упрощенные статьи на международные темы, речи партийных вождей и прочий официоз. Узнать что-либо о реальной жизни из газет этого времени практически невозможно.
Документы военного и послевоенного времени.
Все документы предвоенных лет, находившиеся к июню 1941 г. в сельсоветах и районных учреждениях, безвозвратно утрачены. Такая же судьба постигла документы военного времени, за исключением небольшого фонда партизанской бригады дяди Коли, деятельность которой охватывала исследуемый микрорегион. Эти документы сейчас находятся в Национальном архиве Беларуси (ф. 4081). В Государственном архиве Минской области хранится микрофильм материалов комиссии по расследованию преступлений оккупантов, которая работала в Логойском районе вскоре после его освобождения, летом или осенью 1944 г., скопированный с оригинала, находившегося в Центральном государственном архиве Октябрьской революции в Москве (ныне Государственный архив Российской Федерации): ф. 7021, оп. 87, ед. хр. 8. Основная информация по событиям военного времени хранится в памяти людей – живых очевидцев этих событий.
Среди послевоенных материалов ценнейшим источником являются похозяйские книги – основная форма учета населения на местах, осуществляемая сельсоветами. Эти документы составлялись на период в 3-4 года, в них вносились имена и возраст всех проживающих в каждом дворе, а также некоторая справочная информация – размер приусадебного участка, количество крупного домашнего скота, дата постройки дома и др. (эти сведения далеко не всегда точны). Наибольшую ценность похозяйским книгам как историческим источникам придает то, что в них, как некогда в ревизских сказках, фиксировались все изменения в составе населения двора – кто родился, умер, выбыл на новое место жительства. По мере заполнения книги оставались на хранении в сельсовете, а вместо них заводились новые – с ин- формацией на момент создания. Таким образом накопилась серия книг, покрывающих в большинстве случаев отрезки за 1944-6, 1946-8, 1949-51, 1952-4, 1955-7, 1958-60, 1961-3, 1964-6, 1967-70, 1971-3, 1973-5, 1976-9, 1980-2, 1983-6, 1986-90, 1991-6 гг. и с 1997 г. по настоящее время. На момент написания этих строк все книги по исследуемой территории находятся в здании Гайненского сельсовета в деревне Гайна. Первые книги, заведенные в 1944 г., часто (но не всегда) упоминают погибших, а также тех, кто еще находился в армии или был угнан в Германию. По мере возвращения демобилизованных солдат делались соответствующие отметки, как и в случае убытия кого-либо из жителей на учебу, работу в город и т. п. Эти первые книги сохранились только по территории бывшего Кореньского сельсовета, в Кузевичском самые ранние книги – за 1946-8 гг.
Выводы.
Таким образом, всего удалось выявить около 500 свидетельств по истории Кореньщины. Характер источников в разные исторические периоды существенно различается. За конец XIV в. сохранилось единственное упоминание, за весь XV в. – ни одного. Сведения XVI – первой трети XVIII в. освещают лишь некоторые моменты истории поселений, и лишь к концу этого времени появляются первые имена их обитателей. Инвентарь 1740 г. отражает полный состав популяции, а затем на протяжении примерно столетия (с 1762 по 1858 г.) источники позволяют проследить судьбу всех крестьянских домохозяйств, в том числе почти все изменения в их персональном составе. За этот же период можно проследить общие тенденции в изменении феодальных повинностей, величины земельных наделов и обеспеченности домашним скотом. Зато другие аспекты жизни общества (в том числе интересы, ценности, отношение к происходящим событиям) почти не нашли отражения в документах. Некоторые исторические предания, зафиксированные А. Варлыгой, лишь частично восполняют этот про- бел.
После 1858 г. характер сохранившихся источников существенно меняется. Персональный состав популяции прослеживается гораздо хуже, зато появляется большое число документов, отражающих характерные конфликты и, в меньшей степени, повседневную жизнь. Ко второй половине XIX – началу ХХ в. относится и основная часть этнографических наблюдений. Впрочем, многие из них могут быть ретроспективно использованы и для предшествующих десятилетий. Иногда некоторые уточнения тех или иных событий можно получить при устном опросе старожилов. В документах начала ХХ в. много сведений о землевладении и другой статистической информации, хотя персональные данные сравнительно редки. Лишь наличие полных списков домохозяйств за 1922 г. служит опорной вехой, которая в совокупности с другими данными отражает судьбы большинства семей в пореформенный период.
Такой же характер источников сохраняется вплоть до середины 1930-х гг., с той разницей, что события предвоенных лет достаточно полно сохраняются в памяти местных жителей. Путем устного опроса можно, как правило, восстановить состав каждого двора и каждой семьи, а также установить миграции, не отраженные в документах. База данных Госкомархива позволяет установить судьбы большинства жертв политических репрессий, происходивших в эти годы, а устные воспоминания иногда проясняют подоплеку некоторых арестов.
Период Великой Отечественной войны отражен в документах очень фрагментарно. В то же время он был столь богат драматическими событиями и столь глубоко запечатлелся в памяти людей, что детальное его изучение (главным образом, путем устных опросов) могло бы стать предметом самостоятельного исследования. Пока же, к сожалению, даже перечень жертв этой войны остается неполным, несмотря на наличие в сельсовете соответствующих списков и их недавнюю доработку для предстоящего издания книги "Память" Логойского района.
История послевоенных лет плавно смыкается с современностью, поскольку большинство родившихся в эти годы продолжают жить и поныне. Наличие похозяйских списков, документально подтверждающих полный персональный состав популяции и все миграции, а также почти неограниченные возможности для устного опроса допускают поистине "тотальную" реконструкцию событий и образа жизни второй половины ХХ века. Однако для ныне живущих такая реконструкция не представляет ценности, поскольку мало что добавляет к их собственному жизненному опыту. Она могла бы иметь значение для последующих поколений, но сегодня трудно сказать, какая часть имеющейся информации сохранится к тому времени, когда она может оказаться востребованной.
- Исследование "Белорусская сельская микропопуляция: демографические и социальные процессы", поддержан- ное грантом Research Support Scheme 1003/1997.
- Носевич В.Л. Демографические показатели белорусского крестьянства во второй половине XVIII – первой по- ловине XIX в. // Компьютер и историческая демография. Сб. научн. трудов. Барнаул, 2000. С. 173-198; Насевіч В. Карэньшчына: тры стагоддзі з жыцця аднаго маёнтка // Беларускі гістарычны агляд. Т. 7. Сш. 1 (12). Чэрвень 2000. С. 3 – 28.
- Насевіч В. Мікрагісторыя: мінулае ў чалавечым вымярэнні // Беларускі гістарычны агляд. Т. 6. Сш. 1-2 (10-11). Снежань 1999. С. 133-151.
- Kodeks dyplomatyczny katedry i diecezyi Wilenskiej. - Krakow, 1948. N 25. S. 40 - 42.
- Vitoldiana. Codex privilegiorum Vitoldi magni ducis Lithuaniae 1386 - 1430 / Wyd. J. Ochmanski. - Warszawa - Poznan, 1986. N 13. S. 18 - 19.
- Отдел рукописей Библиотеки АН Литвы (далее - ОРБАНЛ). Ф. 43. Ед. хр. 210 - 244.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 210. Л. 11.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 210. Л. 31.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 213. Л. 202 об. – 204.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 10749.
- Национальный исторический архив Беларуси (далее – НИАБ). Ф. 1769. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 431 – 434.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 435.
- НИАБ. Ф. КМФ-18. Ед. хр. 34. Л. 360; Ед. хр. 229. Л. 51-52 об.
- Государственный исторический архив Литвы (далее - ГИАЛ). Ф. 694. Оп. 1. Ед. хр. 4149.
- НИАБ. Ф. 147. Оп. 2. Ед. хр. 121. Л. 136.
- ГИАЛ. Ф. 694. Оп. 1. Ед. хр. 4150.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 609.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 216. Л. 31, 195. Упоминания этих документов см. также: Przyalgowski W. Zywoty bisk- upow wilenskich. - Petersburg, 1860. T. 2. S. 49, 62.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 10750.
- ГИАЛ. Ф. 694. Оп. 1. Ед. хр. 4481.
- НИАБ. Ф. 147. Оп. 2. Ед. хр. 121. Л. 82, 89-90.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 10771.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 10758.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 10760.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 10761, 10762.
- НИАБ. Ф. 1781. Оп. 27. Ед. хр. 219. Л. 125-68.
- ГИАЛ. Ф. 694. Оп. 1. Ед. хр. 3397. Л. 50-3.
- ГИАЛ. Ф. 694. Оп. 1. Ед. хр. 3397. Л. 55-6 об.; ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 10763, 10764.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Ед. хр. 10765, 10766.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 10751 - 10755, 10757, 10772.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 233. Л. 292-4.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 233. Л. 352-4.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 10756.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 234. Л. 412-4.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 10743.
- ОРБАНЛ. Ф. 43. Оп. 1. Ед. хр. 10746.
- НИАБ. Ф. 937. Оп. 4. Ед. хр. 42.
- Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1350. Оп. 312. Ед. хр. 89. Л. 582-582об.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 204. Л. 563-91.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 204. Л.758-60.
- НИАБ. Ф. 1781. Оп. 27. Ед. хр. 276. Л. 25-34 об.
- НИАБ. Ф. 1781. Оп. 27. Ед. хр. 309. Л. 33-43.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 87. Л. 543-637.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 87. Л. 1460-5.
- НИАБ. Ф. 1781. Оп. 27. Ед. хр. 377. Л. 28-41.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 544 Л. 782 - 832.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 1163. Л. 272-7.
- НИАБ. Ф. 142. Оп. 1 Ед. хр. 305.
- НИАБ. Ф. 146. Оп. 2. Ед. хр. 1778. Л. 6 об.
- НИАБ. Ф. 146. Оп. 2. Ед. хр. 1004.
- НИАБ. Ф. 27. Оп. 1. Ед. хр. 68. Л. 52 об. - 53 об.
- НИАБ. Ф. 27. Оп. 1. Ед. хр. 67. Л. 16 об.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 408. Л. 687-95, 698 об.. Второй экземпляр см. там же, ед. хр. 395. Л. 218-27, 253.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 419. Л. 295 - 459.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 1096. Л. 931-1057.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 9. Ед. хр. 1090. Л. 831 об. - 838.
- НИАБ. Ф. 1781. Оп. 27. Ед. хр. 199. Л. 191-223.
- НИАБ. Ф. 937. Оп. 4. Ед. хр. 43.
- НИАБ. Ф. 937. Оп. 4. Ед. хр. 44.
- НИАБ. Ф. 937. Оп. 4. Ед. хр. 45.
- НИАБ. Ф. 1781. Оп. 30. Ед. хр. 52. Л. 68-81.
- НИАБ. Ф. 1781. Оп. 30. Ед. хр. 53. Л. 38-42.
- НИАБ. Ф. 1781. Оп. 30. Ед. хр. 54. Л. 33-5.
- НИАБ. Ф. 131. Оп. 2. Ед. хр. 2. Л. 28-31.
- НИАБ. Ф. 131. Оп. 3. Ед. хр. 2. Л. 64-76 об.
- НИАБ. Ф. 131. Оп. 3. Ед. хр. 1. Л. 27 - 32 об.
- НИАБ. Ф. 319. Оп. 1. Ед. хр. 50. Л. 1342 об. – 1343.
- НИАБ. Ф. 319. Оп. 1. Ед. хр. 50. Л. 1358 об. - 1359.
- НИАБ. Ф. 299. Оп. 2. Ед. хр. 2786.
- НИАБ. Ф. 147. Оп. 2. Ед. хр. 121. Л. 138 об. - 140.
- НИАБ. Ф. 146. Оп. 2. Ед. хр. 1004. Л. 37-8, 46-7, 56 - 59 об.
- НИАБ. Ф. 242. Оп. 2. Ед. хр. 392.
- НИАБ. Ф 27. Оп. 5. Ед. хр. 735. Л. 94, 132, 146, 178, 207 об.
- НИАБ. Ф. 295. Оп. 1. Ед. хр. 3092.
- НИАБ. Ф. 299. Оп. 2. Ед. хр. 14208, 15205, 16532.
- НИАБ. Ф. 145. Оп. 2. Ед. хр. 868, 1214; Ф. 147. Оп. 3. Ед. хр. 11899, 12981, 14343, 14499, 15951, 16415, 16425, 18702, 20028, 22355, 22405, 24648, 28443-6, 32716, 32761, 35328; Ф. 183. Оп. 2. Ед. хр. 63, 1321, 1340, 5291, 6165, 7117, 7118, 8121, 8122, 9075, 10591, 12127, 12134, 13682, 13695, 21229, 22524, 22557, 23500, 23501, 24559, 26186, 26360. Оп. 3. Ед. хр. 215, 7289.
- НИАБ. Ф. 242. Оп. 1. Ед. хр. 232, 4504, 4505, 4512, 4515, 4516, 4518, 4528, 11393-7, 12385, 12386, 13797-9, 15677. Оп. 2. Ед. хр. 137, 138. Оп. 3. Ед. хр. 424; Ф. 1595. Оп. 1. Ед. хр. 1918, 4373, 5145. Оп. 2. Ед. хр. 4055. Оп. 8. Ед. хр. 7263, 7453, 7493.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 4. Ед. хр. 10367, 10841.
- НИАБ. Ф. 242. Оп. 2. Ед. хр. 392; Ф. 1595. Оп. 2. Ед. хр. 147.
- РГИА. Ф. 1290. Оп. 11. Ед. хр. 1299. Л. 605-35, 761, 762.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 4. Ед. хр. 10841.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 2. Ед. хр. 1237. Л. 47 об. – 48.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 2. Ед. хр. 1247. Л. 163 об. –164, 187 об., 189 об.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 2. Ед. хр. 1239. Л. 149 об., 152об. – 154 об., 230 об., 241 об. – 242, 243 об. – 244; Ед. хр. 1246. Л. 22 об., 24 об., 26 об., 27 об., 30, 64 об., 66 об., 67 об.
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 2. Ед. хр. 1238. Л. 38 об. – 40, 41 об. –44; Ед. хр. 1240. Л. 27 об. – 29; Ед. хр. 1241. Л. 37 об. – 42; Ед. хр. 1242. Л. 26 об. – 27.
- Библиотека НИАБ. № 16760.
- НИАБ. Ф. 325. Оп. 2..Ед. хр. 129. Л. 12, 13, 15, 21, 22, 26, 31, 32, 35, 37, 44, 46, 48, 54, 55, 59, 87, 96, 97, 98, 103, 104, 109, 124.
- НИАБ. Ф. 325. Оп. 2. Ед. хр. 605. Л. 35, 39, 74, 75, 99 – 101, 116, 160, 161, 169 – 185, 197 – 200, 204, 205, 220 – 222
- НИАБ. Ф. 333. Оп. 1. Ед. хр. 3587-с. Л. 18 об. – 20, 67, 90, 95; Ед. хр. 3587-д. Л. 17 –25, 38 – 43.
- НИАБ. Ф. 325. Оп. 2. Ед. хр. 603. Л. 12, 2.
- НИАБ. Ф. 325. Оп. 2. Ед. хр. 604. Л. 3-5, 8, 11, 23, 25, 30, 31, 35, 40, 80-3, 92, 95, 98, 99, 101, 102.
- Варлыга А. Карэншчына. Успамін-нарыс з канца ХІХ – пачатку ХХ ст. // Літаратура і мастацтва. № 14 (8 красавіка 1994); № 15 (15 красавіка 1994 г.).
- Государственный архив Минской области (далее – ГАМО). Ф. 475. Оп. 1. Ед. хр. 106.
- ГАМО. Ф. 475. Оп. 1. Ед. хр. 108, 470.
- ГАМО. Ф. 475. Оп. 1. Ед. хр. 470, 574.
- ГАМО. Ф. 475. Оп. 1. Ед. хр. 356.
- ГАМО. Ф. 1715. Оп. 1. Ед. хр. 8 – 10.
- ГАМО. Ф. 1715. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 4, 15, 17, 25-6.
- ГАМО. Ф. 1715. Оп. 1. Ед. хр. 2. Л. 15; Ед. хр. 3. Л. 13, 36-7, 39; Ед. хр. 4. Л. 114; Ед. хр. 11. Л. 158 – 161, 164; Ед. хр. 22, 45, 48, 66, 69, 76, 79, 80.
- ГАМО. Ф. 1495. Оп. 1. Ед. хр. 103, 118, 206, 207, 233, 302, 342, 343, 350, 450.
- ГАМО. Ф. 369. Оп. 1. Ед. хр. 260.
- ГАМО. Ф. 369. Оп. 1. Ед. хр. 437. Л. 18 - 21, 28-30, 35 – 38.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 28. Л. 61 – 86.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 2. Ед. хр. 105. Л. 6, 12 об., 15, 40-5, 50, 64-6, 80.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 39, 40, 67, 120, 127, 128, 348.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 129, 130.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 222.
- ГАМО. Ф. 314. Оп. 2. Ед. хр. 11. Л. 5.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 431. Л. 7, 9, 13.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 2. Ед. хр. 116. Л. 5.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 440. Л. 89, 231, 486-7.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 440. Л. 232 – 3.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 440. Л. 76, 78.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 440. Л. 481.
- ГАМО. Ф. 314. Оп. 1. Ед. хр. 17.
- ГАМО. Ф. 314. Оп. 1. Ед. хр. 16.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 2. Ед. хр. 116. Л. 47-9.
- ГАМО. Ф. 422. Оп. 1. Ед. хр. 526, 558, 626.
- ГАМО. Ф. 422. Оп. 1. Ед. хр. 730, 840, 863, 879, 890, 911, 935, 941, 953, 954, 1044, 1052, 1064.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1 Ед. хр. 480. Л. 70, 71 об.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 497. Л. 59 об., 60 об.
- ГАМО. Ф. 206. Оп. 1. Ед. хр. 192..Л. 16.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 485. Л. 19, 28, 30, 56.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 485. Л. 11.
- ГАМО. Ф. 314. Оп. 2. Ед. хр. 11. Л. 4, 30.
- ГАМО. Ф. 314. Оп. 2. Ед. хр. 168, 169, 172, 178.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 526. Л. 67.
- ГАМО. Ф. 25. Оп. 1. Ед. хр. 526. Л. 72.